"Очерки истории Византии и южных славян"
Изд-во Учпедгиз, М., 1958 г.
Археологический материал по самой своей природе способен осветить лишь
некоторые стороны истории хозяйства и быта. Более подробные сведения о
древних славянах мы обнаружим в сочинениях восточноримских писателей.
Среди них первым упоминает славян анонимный автор, живший на рубеже
IV—V вв. и известный под именем псевдо-Кесария. Его сочинение посвящено
богословским вопросам, и естественно, псевдо-Кесарий лишь мимоходом
упоминает славян, но он уже в отличие от авторов I—II вв. помещает
славян на Дунае. Более подробно рассказывают о славянах писатели VI—VII
вв., современники славянского вторжения на территорию Восточной Римской
империи; среди них надо назвать историков, писавших на греческом языке:
известного уже нам Прокопия Кесарийского, а также более поздних авторов
— Менандра Протиктора и Феофилакта Симокатту. Очень важные сведения о
славянах найдем мы у сирийского историка Иоанна Эфесского, а также в
трактате по военному делу, который был ошибочно приписан императору
Маврикию и известен теперь под условным названием «Стратегикона»
псевдо-Маврикия. Наконец, немногочисленные, но существенные сведения о
славянах сохранил готский историк Иордан, писавший на латинском языке. Известия
этих писателей о славянах проникнуты определенной тенденцией,
обусловленной как мировоззрением каждого автора, так и традициями
античной литературы, определявшими приемы описания жизни «варваров».
Отношение писателей VI—VII вв. к славянам было в соответствии с этим
двояким. В некоторых произведениях мы встречаем презрительную
характеристику славян, которых авторы третируют как неполноценных
людей, стараются доказать их культурную бедность, пользуясь
всевозможными анекдотами о примитивности славянских жилищ, способа
добывания пищи и т. п. Восточноримские историки нередко рисовали славян
«звероподобными племенами» (Прокопий), живущими в лесах и на болотах,
представляя их жадными грабителями. Таким был сомнительный путь, при
помощи которого идеологи рабовладельческого класса рассчитывали
возвеличить «римский» образ жизни и прославить отживающую
рабовладельческую империю. Другие писатели, оппозиционно настроенные
к правительству Восточной Римской империи, иначе решали этот вопрос:
они противопоставляли свободный быт славян испорченному и
деспотическому государству. Они подчеркивали миролюбие славян (это
особенно ярко проявилось в сохранившейся у Феофилакта Симокатты легенде
о трех славянских гуслярах, которые безоружными явились с далекого
севера к берегам Дуная), указывали на отсутствие у них царской власти,
на их демократизм, справедливость и гостеприимство. Обе эти
тенденции (иногда причудливо переплетающиеся у одного и того же автора)
при всей их внутренней противоположности приводили в конечном счете к
одному результату: византийские авторы — и те, которые идеализировали
славянские порядки, и те, которые относились к славянам с
пренебрежением, — в одинаковой мере тенденциозно старались подчеркнуть
наличие коренной разницы между Восточной Римской империей и славянским
миром. Достаточно сказать, что эти авторы подробно и охотно повествуют
о лесах и болотах, где якобы только и жили славяне, и лишь мимоходом,
случайно упоминают о полях, возделанных славянами: ведь возделывание
полей вряд ли могло удивить их читателей. Писатели VI—VII вв.
говорят обычно о двух славянских народах: склавинах и антах, близких
между собой и по языку, и по образу жизни. «Эти племена, склавины и
анты, — рассказывает Прокопий, — не управляются одним человеком, но с
древних времен живут в народоправстве, и поэтому соплеменники и счастье
и несчастье делят сообща». Однако этот первобытный уклад, о котором
говорит Прокопий, в его время подвергся далеко зашедшему разложению:
уже сложилась социальная дифференциация, уже оформились прочные
племенные союзы. Восточно-римские авторы знают о существовании рабства
у славян. Менандр Протиктор, разумеется, преувеличивая, говорит о
«мириадах» римских подданных, которые находились в конце VI в. в неволе
у славян. Более подробно рассказывает о положении рабов у славян
псевдо-Маврикий: по его словам, рабство у славян носило сравнительно
примитивный характер — после определенного срока раба отпускали на
волю. Мы могли бы сказать, что рабство у славян в VI—VII вв. было еще
патриархальным. Писатели VI—VII вв. засвидетельствовали и
возникновение знати; они знают славянское слово «вождь» и упоминают
старейшин, стоявших во главе многолюдных родов и пользовавшихся
чрезвычайно большим авторитетом у своего народа. Войны, которые вели в
это время анты и склавины, ускоряли процесс обособления знати: в руках
отдельных племенных вождей скапливались значительные богатства,
награбленные в Восточной Римской империи. Достаточно указать хотя бы на
клад, найденный в 1912 г. у села Малая Перещепина Полтавской области:
он содержал огромное количество драгоценных предметов, в том числе
более 20 килограммов одних только золотых изделий. Наконец, религия
славян, насколько мы можем судить по известию Прокопия, была характерна
именно для той стадии общественного развития, когда родовая демократия
уступает место княжеской власти; эта последняя своеобразно преломляется
в религиозных представлениях народа, создающего легенды о
могущественном боге, господствующем над всем мирозданием. По рассказу
Прокопия, славяне «считают, что один бог, а именно — творец молний,
является единственным владыкой всего, и ему они приносят в жертву быков
и совершают в его честь другие священные обряды». Это представление о
могущественном боге-громовержце (Перуне) могло возникнуть только на
сравнительно высокой стадии общественного развития. Таким образом,
когда славяне вступили в соприкосновение с Восточной Римской империей,
у них еще не сложилось классовое общество, а эксплуатация
военнопленных-рабов носила патриархальный характер. Но вместе с тем
родовой строй был уже подточен развитием ремесленного производства и
торговли, появлением рабов и выделением знати. Война, которую прежде
вели преимущественно для того, чтобы отомстить за нападение соседей,
стала в ту пору промыслом, грабеж обогащал знать, содействовал
увеличению ее богатства и власти. Таковы были причины, которые побудили
славян перейти Дунай и вторгнуться на территорию Восточной Римской
империи.
Вторжения славян
Набеги славян начались, как свидетельствует Прокопий, в начале VI в.
Славяне несколько раз переходили Дунай и доходили до стен
Константинополя. В середине VI в. оборонительные рубежи империи были
отодвинуты к Фермопилам и в восточную Фракию — северная Греция и
Македония оказались по существу открытыми для славянских вторжений. Еще
более энергичным становится проникновение славян после смерти
Юстиниана, когда его преемники оказались бессильными справиться с
внутренними и внешнеполитическими затруднениями. Первое вторжение
славян в собственно Грецию относится к 578 г., когда, по известию
Менандра, славяне, перейдя Дунай, опустошили не только Фракию, Эпир и
Фессалию, но и Элладу. В 581 г. славяне, как сообщает Иоанн Эфесский,
вновь нападают на империю и осаждают ее столицу. Иоанн находился в это
время в Константинополе и, будучи очевидцем, сумел нарисовать яркую
картину вторжения. Славяне, говорит Иоанн Эфесский, «стремительно
прошли всю Элладу, области Солуни и всей Фракии и покорили многие
города и крепости. Они опустошили и сожгли их, взяли пленных и стали
господами на земле. Они осели на ней господами, как на своей, без
страха... У самой внешней стены (перед Константинополем) они захватили
и все царские табуны, много тысяч (голов) и другую разную (добычу). Вот
и до сего дня, т. е. до 895 г. (селевкидской эры, иначе — до 583—584
гг. н. э.) они остаются, живут и спокойно пребывают в странах ромеев —
люди, которые не смели (раньше?) показываться из дремучих лесов».
Рассказ Иоанна Эфесского чрезвычайно важен для историка, ибо он
свидетельствует, что славяне во второй половине VI в. не только
вторгались на территорию империи, не только грабили и опустошали
захваченные области, но и начали уже оседать на землях, принадлежащих
ромеям, как тогда называли себя жители Восточной Римской империи. Не
только Константинополь, но и Солунь, один из крупнейших городов империи
подвергся в то время нападению славян и действовавших вместе с ними
аваров. Анонимный автор, переживший осаду Солуни, так описывает
славянское войско, стоявшее у городских стен: «И тут-то увидели на
большом расстоянии это неисчислимое множество людей; они протянулись от
восточного края городских укреплений, примыкающего к морю, до западного
конца стен, — словно смертоносным венцом они охватили город. Нельзя
было разглядеть ни единого клочка земли, который бы ни был попран
варварами. Вместо земли, деревьев или травы виднелись лишь головы
противников, собранные в одном месте и тесно прижатые друг к другу и
угрожавшие нам завтра неизбежной смертью». Уже в конце VI в. славяне
заняли важные пункты на Адриатическом побережье; недаром напуганный
успехами славянских племен папа Григорий I писал в 600 г., что славяне
угрожают теперь вторжением в Италию. В начале VII в. славяне заняли
Салону, административный центр Далмации. Тем временем другие славянские
племена проникли в Фессалию, Аттику, на остров Эвбею и даже в
Пелопоннес. Они предпринимали также попытки высадиться на Крите и
других островах. Кульминационным моментом славяно-аварского
наступления на Восточную Римскую империю был поход 626 г. на
Константинополь, когда славяне и авары действовали в союзе с персами. К
стенам столицы было придвинуто множество осадных машин;
славяно-аварская пехота осадила город с суши, тогда как бесчисленное
количество славянских ладей-однодеревок, пришедших с Дуная, наполнило
залив Золотой рог. Однако ромеи обладали превосходством на море, и это
решило исход осады: славянский флот потерпел поражение, а вслед за тем
были разбиты и их сухопутные войска. Известия нарративных источников
о вторжении славян на Балканский полуостров подтверждаются
археологическими данными, и прежде всего многочисленными находками
бронзовых изделий славянского производства на территории Греции.
Особенно интересны находки в городе Новый Анхиал, в Фессалии, на берегу
залива Воло: при раскопках одной из раннехристианских базилик здесь был
обнаружен огромный скелет мужчины, похороненного с различными вещами, в
том числе с характерными славянскими украшениями, — по-видимому, эта
могила принадлежала славянскому князю; обнаруженный в ней инвентарь
позволяет датировать ее серединой VII в. Более спорными являются
находки у Коринфской стены, где были раскопаны погребения воинов с
железными наконечниками копий и бронзовыми поясными пряжками; эти
погребения также датируются VII в., и одно время их считали
славяно-аварскими, так как пряжки подобного типа часто встречаются в
областях, заселенных в то время славянами и аварами; впрочем, такие
пряжки изготовлялись и в византийских мастерских — поэтому вопрос об
этнической принадлежности воинов из погребений у коринфской стены не
может считаться окончательно решенным. Топонимический материал также
свидетельствует о проникновении и длительном пребывании славян в Греции
и, в частности, в Пелопоннесе: мы можем насчитать в Пелопоннесе
несколько сот названий местностей, восходящих к славянским корням и,
следовательно, обязанных своим происхождением славянам. Итак, в
конце VI и в начале VII в. Балканский полуостров был занят и заселен
славянами. Западные писатели VII—VIII вв. рассматривали Грецию как
страну, принадлежащую славянам. Так, историк VII в. Исидор Севильский
сообщал, что в начале правления императора Ираклия славяне отняли у
«римлян» Грецию. А другой западный писатель, составивший в VIII в.
описание «подвигов» благочестивого епископа Виллибальда, прямо помещал
пелопоннеский город Монемвасию в «Славянской земле».
Только отдельные города, расположенные на побережье, подобно Солуни или
Коринфу, смогли сохранить политическую независимость от славянских
князей; при этом Солунь подверглась упорной осаде и даже разнесся слух,
что город попал в руки славян; Коринф же действительно был взят, но
императору Константу II удалось отвоевать его. Еще в начале IX в.
славяне, продолжая наступление, пытались овладеть пелопоннеским городом
Патры. В
Малую Азию славяне проникли в гораздо меньшем числе, и эта область не
стала «славянской землей», хотя в Вифинии и некоторых других провинциях
империи были расселены тысячи славянских поселенцев, обрабатывавших
землю и служивших в императорских войсках.
