Жизнь праславян
Вечная мерзлота
горного Алтая, конденсированная каменными насыпями курганов, сберегла
для нас в долине Пазырыка в течение 2500 лет не только погребения,
трупы людей и лошадей, меховые и тканые одежды, инвентарь, оружие,
утварь, принадлежавшие скифской знати, но и — это было самой большой
сенсацией 1948 года, триумфом археолога Сергея Руденко (1885—1969) —
почти полностью сохранившуюся на теле художественную татуировку. Она
покрывала грудь, спину, обе руки и голени и изображала фантастических
животных — крылатого хищника кошачьего рода, оленя с орлиным клювом и
длинным хвостом барса, на конце которого изображена птичья головка,
отростки огромных стилизованных рогов, оканчивающихся также птичьими
клювами.
В окружении варваров
Один исследователь русской старины подметил “склонность праславян
гоняться за новизной и проникаться чужими недостатками”. (Черта вполне
естественная для народа, пребывающего в юношеском возрасте). Историк
имел в виду, пожалуй, самых интересных славян, которые жили в первом
тысячелетии до Рождества Христова, за много веков до образования
Киевской Руси.
Ближайшие соседи, в самом деле, были не лучшим образцом для подражания. Краснолицые, желтоволосые скифы сдирали кожу с убитых врагов. Славяне усовершенствовали эту традицию, вырезая из кожи ремни.
Длинноволосые, бородатые сарматы
расписывали тела разными узорами. Это особенно пришлось по вкусу
славянским князьям. Очевидцы описывали князя Святослава с татуировками
на лице (на скифский манер) и с чашей вина, сделанной из черепа самого
уважаемого врага, из которого якобы передается пьющему его сила и
мужество. Сарматские женщины занимались военными упражнениями и в боях
не уступали в храбрости мужчинам. По обычаю, сарматская девушка не
могла выйти замуж, пока не убьет хотя бы одного неприятеля.
Впоследствии греки с изумлением обнаруживали на поле брани тела
славянских женщин.
У готов, считают историки,
славяне переняли человеческие жертвоприношения, многоженство и убиение
лишних для семьи новорожденных девочек.
О гуннах летописец повествует
так: “Свирепость свою они упражняют над своими детьми: младенцам
мужского пола надрезывают железом щеки, чтобы, прежде чем научатся
сосать молоко матери, дети научились к перенесению ран. Скорбь свою о
смерти Аттилы (царь гуннов — Прим. автора) они выразили тем, что
сделали свои лица еще более безобразными посредством глубоких разрезов.
Ибо печаль о таком воителе они хотели выразить не женскими стенаниями и
слезами, а мужскою кровью”.
С помощью специальных повязок матери придавали черепам
младенцев неестественную форму, отчего нос получался приплюснутым, а
глазные впадины были подобны щелям. Это уродование преследовало
определенные цели: шлем плотнее сидел на голове и не сваливался в
битве, а зрение (по мнению гуннов) приобретало особую остроту. Но самое
главное — “противник не выносил безобразного куска мяса вместо лица с
двумя дырами вместо глаз и обращался в бегство”.
Славяне не испугались гуннов. Даже подружились с ними. И в
чем–то переняли у них ритуал скорби (славянские женщины тоже царапали
ножом руки и лица), а в чем–то превзошли: жены добровольно отправлялись
с умершими мужьями в потусторонний мир.
Воины с детства
Еще не научившись ходить, дети гуннов уже оказывались на коне. И у
славян обучение военному делу начиналось рано — с трехлетнего возраста.
Особое внимание уделялось стрельбе из лука. Считалось нормой
поражать центр мишени величиной с воловье ухо на расстоянии 200 шагов
или раскалывать ореховый прут на расстоянии 70 шагов. Пока летела
первая стрела, успевали выпустить еще одну. Причем нужно было
пропустить стрелу через несколько колец и попасть в медную монету.
Особым шиком считалось бить противника в переносицу или в глаз.
“Славяне, — пишет древний хроникер, — были природою варвары и
жительствовали между такими же людьми, свирепыми и варварскими, с
которыми непрестанно воевалися. Сей народ словенский всегда показывался
свиреп, храбровоенен и всегда славожелателен, отчего и восприняли имя
сие, еще нарицатися славянами”.
Скифы ослепляли рабов. Славяне, напротив, вначале отличались человечным
обращением с невольниками. Даже “суровым, но обходительным гуннам
передали свои более мягкие нравы”.
Правда, за тесные связи с гуннами “просвещеннейшие” (запомним
это слово, не случайно их так называли!) славяне долго были известны
под именем “последних”.
Но самый худший порок — стремиться насильственно подчинить или истребить соседние племена — славяне не переняли.
“Прочие воинственные народы, — писал словацкий историк Шафарик,
— перелетали с места на место со своими грозными полчищами, ища
неприятелей единственно лишь для того, чтобы завладеть их достоянием;
напротив, славяне в своих странствиях искали одной лишь свободной
земли, которую они могли бы обрабатывать своими руками”.
“Не потому ли одной из национальных добродетелей славян,
которой всегда была проникнута вся их жизнь, был и есть патриотизм.
Славяне никогда не были и никогда не станут космополитами”, — писал
исследователь славянской культуры француз Лебр.
Уже во времена Гомера славяне выращивали хлеб на экспорт. И получали
взамен от Западной, а затем и Восточной Римских империй столовую
посуду, зеркала, мыло, пинцеты для выщипывания волос, ложечки для
очистки ушей, косметические средства, ароматические масла, красящие
вещества для волос и лица, одежду. Но этого дефицита конечно же не
хватало на всех.
Каждое славянское войско имело свою эмблему (фигура бога или
животного), свой воинский стяг с конским хвостом на наконечнике.
Впереди стояли стрелки из лука, позади женщины, одетые в мужские
платья, и подростки. “Твердая броня покрывала их тела. На голове был
шлем. Большой и тяжелый щит находился при левом бедре. За спиной висел
лук со стрелами, напитанными ядом. Широкий, обоюдоострый меч (на нем
клялись славяне), секира и копье дополняли вооружение”.
Войско, построенное треугольником (“свиньей”), ощетинившееся
копьями и прикрытое щитами, становилось неприступной стеной. Славяне
знали и использовали это еще до нашей эры. Кутузов не внес ничего
нового в военную тактику, отступая перед Наполеоном. Точно так же
пятились перед несметными полчищами персидского царя Дария скифы, пока
не вынудили его убраться восвояси. Так же поступали и славяне, когда
вынуждены были переходить от наступления к обороне.
И гуситская система защиты лагеря путем создания вала из телег
тоже применялась древними славянами. А к VI в. н.э. для них перестали
быть секретом все приемы римского военного искусства и, по словам
греческого летописца, “они научились воевать лучше, чем ромеи”.
При осаде городов (как правило, греческих) славяне применяли
десятки камнеметных машин, а также “деревянные башни с колесами,
лестницы на подвижных колесах, защитительные машины...”.
Обычно “поход этих варваров схитрен был так, что и молва не
успевала оповестить нас (подробность из греческой летописи), дабы мог
кто–либо подумать о безопасности, и мы услышали о них уже тогда, когда
увидели их, хотя отделяли нас от них столькие страны и
народоначальства, судоходные реки и пристанищные моря...”.
Это тем более удивительно, что в иных походах славянские воины “были с семействами своими и с домашним скарбом”.
Внезапность объясняется, вероятно, тем, что славяне, вопреки
сложившимся представлениям, воевали не одним пешим строем, а имели
многочисленную конницу и наступали не только по суше, но и по рекам и
берегом моря. Это подтверждают древние хроники: прибалтийские славяне
плавали в Англию; южные славяне считали своим Черное море. Не просто
так оно (как и Азовское) называлось потом Русским морем. Славянские
пираты настигали своих жертв возле островов Греческого архипелага. А
славянские купцы доходили на своих ладьях до Багдада.
Корни славянской отваги
О том, как славяне встречали смерть, слагались легенды. При явной
угрозе попасть в плен и быть проданными в рабство они без колебаний
закалывали себя кинжалами. “Славяне никогда не отдаются живыми в руки
врагов, чтобы не быть рабами в будущей жизни”, — писал греческий
историк.
Наши предки допускали не только
бессмертие души, но и воскресение тела и потому, не страшась самого
главного врага — смерти, смотрели на будущую жизнь как на продолжение
настоящей. Даже надменные готы (древние германцы) называли своих
славянских врагов исполинами.
“Они побрали в Иллирии много укреплений, которые до сих пор казались
неприступными, и рыскали повсюду безнаказанно. А военачальники Иллирии,
имевшие в своем распоряжении 15 тысяч войска, шли по следам за ними, не
смея близко подступиться”, — сокрушался греческий летописец Прокопий.
Подобно гуннам и другим завоевателям, славяне старались
нагнать как можно больше страха на тех, против кого шли войной. Иначе
трудно объяснить, почему наши предки, такие добродушные у себя дома,
заслужили репутацию “хищных и свирепых” на поле брани.
Только к пленным, за которых надеялись получить хороший выкуп,
они проявляли милосердие. И с потрясающей жестокостью уничтожали тех,
кого не собирались уводить в рабство. Убивали копьем и мечом, сажали на
кол, вытягивали кишки, распинали на кресте, сжигали на костре, гутов
даже скальпировали. Считается, что славяне просто расплачивались с
древними германцами, которые проявляли еще большую жестокость, бросая
псам славянских детей. Наверное, так и было. Война с готами невероятно
ожесточила славян и сделала их гораздо более жестокими в отношении
других неприятелей.
“Варварский народ этот, — писал византийский историк Фотий, —
жестокий и борзый, гордый оружием, так грозно, так мгновенно, как
морская волна, нахлынул на пределы наши и, как дикий вепрь, истребил
живущих здесь, словно траву, или тростник, или посев, не щадя ни
человека, ни скота, не жалея женского бессилия, не милуя нежных
младенцев, не уважая седины стариков, не смягчаясь воплями, кои
укрощают и зверей, но буйно сражая всякий возраст и пол. Горы и холмы,
лощины и долины не отличались от городских кладбищ. Так велико было
поражение. О таком зрелище лучше молчать, чем говорить”.
Бог наказал древних славян за эти набеги. Они сами подверглись
нашествию врага беспощадного, изощренно–жестокого, ведшего войну на
истребление. То были несметные полчища аваров.
Спасаясь от поголовного истребления, одни славянские племена
подались на север. Другие нашли убежище там, где еще недавно вызывали
отвращение, — в пределах Византийской империи. Они были приняты вместе
с семьями как беженцы и переселенцы.
У дальновидных византийцев был свой расчет. Эти варвары
становились заслоном от орд кочевников. Царьградские императоры и
раньше всеми способами заманивали славян в свои войска как наемную
военную силу. Теперь же славяне должны были служить, отрабатывая
гостеприимное отношение.
Славяне не остались в долгу. Их конница сражалась в составе
греческого войска против готов в Италии. Византийской армией
командовали славянские полководцы Татимир, Доброгост и Всегорд. Со
временем многие греческие области совершенно ославянились. И на
императорский трон взошли Василий и Юстиниан, тоже славянского
происхождения. А царьградским патриархом стал природный славянин по
имени Никита.
Множество славян нашли применение своим талантам на службе у
арабов: 5 тысяч служили у халифа Абдурахмана; еще больше находилось в
войсках Абусалима. Потомки этих воинов в последующие века воевали в
Испании, Африке, на Сицилии. И всюду их ставили впереди войска “чтобы
напустить на врага больше страху”.
ссылка - http://bodyart.altnet.ru/index33.htm
Источник: http://bodyart.altnet.ru/index33.htm |
