Формирование полоцких кривичей

На территории Северной Беларуси (Витебская область) до образования Киевского государства (Руси) в результате сложных этнических процессов происходило формирование западной ветви кривичей или "полочан", т. е. полоцких кривичей. Чтобы уяснить эти процессы, необходимо коснуться ряда аспектов истории населения Белорусского Подвинья, а главное, изложить итог новых исследований курганов второй половины I тыс. н.э. с трупосожжениями.

В третьей четверти I тыс. н. э. почти на всей территории Беларуси располагались города-убежища, известные в археологической науке как памятники типа верхнего слоя Банцеровщины, Тушемли, Колочина. В историографии Беларуси большинство исследователей считают их балтскими (Загорульский, 1977, с. 70; Митрофанов, 1980, с. 102-110; Мядзведзеу, 1994, с. 36). Некоторые относят эти памятники к славянам (Поболь, 1974, с. 159). Высказано мнение, что это балто-славянская культура (Штыхов, 1992, с. 34-36).

Исследователи единодушны в том, что племена родственных банцеровской и тешумлинской культур находились в завершающей стадии разложения патриархально-родовых отношений, когда происходил переход к территориальной общине (Митрофанов, 1978, с. 117; Нарысы... 1994, с. 75).

Этническая принадлежность полоцких кривичей - часть проблемы формирования кривичей и определения их этноса. В археологическом аспекте эта проблема связана с этнической интерпретацией погребений в древнейших курганах прежде всего с той области, где по сообщениям летописей и другим данным проживали кривичи. Такими могильниками являются курганные группы, содержащие длинные и сопуствующие им круглые или округлые насыпи с трупосожжениями второй половины I тыс. н.э. (Штыхов, 1999, с. 25).

Ареал могильников с длинными (удлиненными) курганами занимает значительную часть лесной полосы Восточной Европы. Они распространены в верховьях Западной Двины, Днепра, на Псковщине, частично на юго-востоке Эстонии, на восточной окраине Латвии. В. Седов распределил могильники с длинными курганами по шести районам всего ареала, выделив в отдельные районы Полоцкое (Белорусское) Подвинье и центральные районы Смоленской земли (Седов, 1974, с. 12).

Смоленский археолог Е. Шмидт, обобщая материалы о формировании смоленских кривичей, заключил, что в VII-VIII в. их можно рассматривать "как союз племен, включающий славян и балтов", в котором происходили процессы ассимиляции балтов вплоть до Х-Х1 вв. Он утверждает, что весь набор женских украшений, обнаруживаемых в женских погребениях на Смоленщине, типично балтский, делает вывод о расследовании балтов в конце VII-VIII вв., пришедших из Восточной Литвы и Латвии, и полагает, что в это же время из Подесенья сюда проникает другая группировка славянского населения, определившая характер дальнейшего развития керамики (горшки с плечиками). Общий вывод о балто-славянском характере культуры длинных курганов не вызывает возражений (Шмидт, 1975, с. 29, 30). Но направление движения балтов из Восточной Латвии на территорию Смоленщины сомнительно. Скорее всего, кривичи двигались из Белорусского Подвинья в восточную часть Латвии.

По наблюдениям латышских археологов, длинные и сопуствующие им круглые курганы на восточной окраине Латвии возникают во второй половине I тыс. н.э. Изученные курганы свидетельствуют об этнически смешанном населении (кривичи, латгалы и прибалтийские финны). В погребальном обряде и могильном инвентаре кривичей и латгалов наблюдается взаимное влияние (Мугуревич, 1996, с. 127).

Эстонские археологи (старшего поколения) связывали появление на юго-востоке Эстонии длинных курганов с продвижением кривичей на север в среду эстонских племен (Шмидехельм, 1953, с. 214). Другие исследователи утверждают, что длинные и синхронные им круглые курганы псковской группы памятников оставлены местным чудским населением (Лаул, 1971, с. 319-331). По мнению М. Аун, эти памятники появились не в результате проникновения пришлого населения, а в связи с переходом коренного населения к новому обряду захоронения (Аун, 1980, с. 16-17).

В верховье Вилии близ д.Сосенка (Вилейский район) Я. Зверуго выявил ранние курганы кривичей. Поселение кривичей он исследовал у д. Никольцы в Мядельском районе (Зверуго, 1989, с. 44-52). Намного ранее Ф. Покровский обнаружил курганы кривичей близ д. Занароч. Названные три памятника являются крайними пунктами, которые известны на юго-западной границе кривичей-полочан. На запад от этих пунктов на территории Островецкого, Ошмянского, Сморгонского районов Гродненской области были расположены восточнолитовские курганы, материалы из которых обобщены в важных работах А. Таутавичюса (Таутавичюс, 1959, с. 131-133).

В. Седов, приводя доказательства в пользу славянской принадлежности длинных курганов, отстаивает идею о расследовании с запада (из венедской группы) ранних славян в VI в. первоначально в бассейне Великой и Псковского озера, а затем, через 1,5-2 столетия, на рубеже VII-VIII вв., славяне появились в Белорусском Подвинье и Смоленском Поднепровье (Седов, 1970, с. 107).

Каковы результаты изучения древнейших курганов, включая длинные и круглые насыпи, на территории Белорусского Подвинья? Здесь в итоге новых обследований учтены курганные могильники (всего 387) близ 350 современных населенных пунктов с общим количеством курганов до 8,5 тыс. (Штыхов, 1971). Указанное количество курганов является минимальным, которое достоверно известно на данной территории. С 1849 по 1999 гг. раскопано археолагами около 1000 курганов в более чем 100 пунктах. С 1965 по 1991 гг. автором изучено в Белорусском Подвинье около 300 курганов в 30 пунктах. В большинстве случаев курганы исследовались близ древнейших городов с целью выяснения условий и предпосылок их возникновения. Этот большой новый материал с привлечением данных раскопок курганов другими исследователями был классифицирован по трем периодам: курганные могильники третьей четверти I тыс. н.э., курганы последней четверти I тыс. н.э. и памятники Х1-ХII вв. (Штыхау, 1992, с. 105-107).

В 44 курганных могильниках, наряду с круглыми в плане курганами, есть насыпи удлиненные или длинные. Это памятники второй половины I тыс. н.э. Курганные могильники третьей четверти I тыс. н.э. изучались близ д. Янковичи в ур. Атоки и Повалишино, Рудня (Россонский район), Дорохи (Городокский), Горовые (Полоцкий), Лятохи, Старое Село (Витебский район). Особый интерес вызывают курганные могильники в окрестностях дер. Дорохи на южном берегу оз. Сенница (Городоский район) (Штыхов, 1999, с. 25-26).

В курганах третьей четверти I тыс. н.э. обнаружено 13 лепных сосудов, сохранившихся целиком. Они использовались в качестве урн или накрывающих сосудов (Штыхов, 1999, с. 32). Горшки представляют собой слабопрофилированные сосуды вытянутых пропорций. Керамика подобного типа выявлена на городищах-убежищах Смоленщины (Третьяков, Шмидт, 1963, с. 67-69, 122). От днища горшок постепенно расширяется, горловина несколько сужена, венчик слабо отогнут. Е. А. Шмидт выделяет 10 основных типов керамики "тушемлинской культуры" (Шмидт, 1992, с. 100). На памятниках территории Беларуси керамика более однообразна.

Исследователи, считающие банцеровскую и тушемлинскую культуры балтскими, подчеркивают, что между ними и позднейшими достоверно известными славянскими культурами той же территории нет генетической преемственности (Русанова, 1976, с. 63). Проблема преемственности в данном случае не может иметь однозначного решения. На территории Беларуси на балтский субстрат наслаивались славянские раннесредневековые культуры, происходили ассимиляционные процессы, имел место балто-славянский симбиоз и по меньшей мере две крупные волны славянской колонизации региона. Выявить в подобной перетасовке племен четкую преемственность в развитии славянской культуры на протяжении второй половины I тыс. нашей эры - задача чрезвычайно трудная. Однако мы отметим несколько моментов в пользу того, что славяне имеют отношение к памятникам типа Банцеровщина и Тушемля. В Беларуси на этих городищах, а также синхронных селищах есть слабопрофилированные сосуда по своим пропорциям, близкие к общепризнаным формам славянской керамики (Митрофанов, 1978, с. 139, рис. 16-19).

На селищах близ дер. Ревячка, Городище, Дедиловичи открыты углубления в грунт жилища с печами-каменками (Митрофанов, 1978, рис. 34, 38, 40, 41, 45, 46). Они очень похожи на славянские полуземлянки, что может указывать на причастность славянского населения к памятникам Северной Беларуси. Подобные жилища размером 4х5 м с печью-каменкой удалось выявить нам при небольших раскопках на селище у дер. Лужесно возле Витебска. Здесь датирующим предметом является бронзовый пинцет. На поселениях типа Банцеровщины и Тушемли встречаются каменные жернова (городища Тушемли и Городок в верховьях Сожа, селище близ дер. Дедиловичи, селище-2 близ дер. Дорохи), что может свидетельствовать о появлении славян. На селищах Городище, Лукомль, Ревячка, Тайманово в Беларуси найдено пять железных ножей с валютообразным навершием ритуального назначения, которые являются предметами славянской культуры (Перхавко, 1979, с. 47).

Анализ гидронимов Белорусского Подвинья, произведенный специалистами, показал, что здесь есть довольно ранние бесспорно славянские гидронимы и их процент даже несколько выше, чем процент бесспорно балтских (Катонова, 1978, с. 85).

В древних городах Белорусского Подвинья Витебске, Лукомле обнаруживается значительный культурный слой третьей четверти I тыс. н.э. Между ним и последующими культурными напластованиями, связанными с восточнославянским прабело русским населением IХ-Х и ХI-XIII вв. нет стратиграфических разрывов, стерильных и других прослоек. По существу такая картина наблюдается на Полоцком городище. Предвестник Витебска в третьей четверти I тыс. н.э. находился в окружении четырех-пяти поселений, относящихся к культуре типа Банцеровщины и Тушемли. Между тем, города на территории Беларуси создали славяне и трудно считать, чтобы в канун становления этих городов вся окружающая территория была заселена исключительно балтами (Штыхов, 1978).

Курганы с трупосожжениями типа Атокинского могильника и могильника Дорохи-I сменяются около середины VIII вв. могильниками второй стадии, содержащими преимущественно удлиненные и сопутствующие им круглые в плане насыпи. Курганные могильники второй половины VIII-IХ вв. исследовались около деревень Борки, Бескатово, Дорохи, Вышадки, Смольки, Устье (Штыхау, 1992, с. 41-60).

В курганах последней четверти I тыс. н.э. трупосожжение почти всегда находится под насыпью, на горизонте. Бывает, что кальцинированные кости собраны в неглубокой ямке, сверху помещен опрокинутый вверх дном сосуд. Эта деталь погребального обряда сближает курганы второй стадии с более ранними насыпями описанной выше первой стадии.

Большинство курганов бедны инвентарем или совсем его не содержат. И если среди них есть славянские захоронения, что мы вполне допускаем, то подвердить это комплексами погребального инвентаря не представляется возможным. Однако иногда встречаются погребения с массой поврежденных огнем украшений. Близ дер. Борки в кургане № 2 обнаружено 11 костяных уточек, 20 бронзовых трапециевидных подвесок, железная пряжка, спиральки, фрагменты шейной гривны и пр. (рис. 1). В кургане № 6 найдены 5 бронзовых спиралек, 3 трапециевидные подвески, стеклянные бусы из голубого стекла. В погребении представлены остатки ожерелья, в котором чередовались стеклянные бусы и ряды спиралек. Есть фрагменты шейной гривны (рис. 1:25), пластинчатого браслета с ребром (рис. 1:39). В кургане представлены виды женских украшений, распространенных у балтов и характерных также для культуры смоленских длинных курганов (Шмидт, 1963, с. 104, 106-107).

Близ дер. Вышадки в малом круглом кургане № 14 найдено около 300 фрагментов от поврежденных огнем украшений. В их числе остатки цепочки. К ней прикреплялись трапециевидные подвески и другие украшения (Штыхау, 1992, с. 46). Богатство погребального инвентаря в отдельных курганах VIII-IХ вв., видимо, явление не столько социальное, свидетельствующее об имущественном неравенстве, сколько этногенетическое. Популярность металлических женских украшений характерна для балтов, а в данном случае украшения говорят о славянизированных балтах, относительно немногочисленных на территории формирования полоцких кривичей.

Захоронения курганного могильника близ Полоцка на окраине дер. Глинище имеет узкую хронологическую дату и почти всецело относятся к Х в. В могильнике - 60 полусферических курганов, из которых исследованно 20. Сожжение умерших производилось на месте возведения насыпи. Остатки сожжения сгребались в кучку, специальной ямки для кальцинированных костей не делали. Вещевой материал при трупосожжениях: железные подковообразные фибулы, обломки серпа, точильный брусок, стеклянные бусы (лимонки и глазчатые), бронзовые перстни, наконечник стрелы, ножи, глиняное пряслице, обломки серповидного височного кольца с заходящими концами. Найдено 6 лепных и 4 круговых горшков (рис. 2:11-15). Лепные сосуды очень архаичны и принадлежат к культуре смоленских длинных курганов. Оценка курганов Х в. около дер. Глинище как погребений полоцких кривичей не может подлежать сомнению.

Отличительная черта лепной посуды VIII - начала Х в. - округлое плечико в верхней части тулова горшка, шейка с отогнутым, иногда прямым венчиком. Изредка встречаются сосуды, орнаментированные по краю насечками или защипами (Борки, Домжерицы, Дорохи-2) (рис. 2:7). У многих горшков дно с наружной стороны посыпано песком. Наибольшее расширение тулова приходится на верхнюю часть сосуда. Данная керамика переходит непосредственно в раннекруговую восточно-славянскую посуду. Установление преемственности в развитии форм керамики важное доказательство, что среди погребений культуры длинных курганов VIII-IХ вв. есть захоронения славянские.

В инвентаре курганов последней четверти I тыс. н.э. особый интерес представляют бронзовые плоские серповидные височные кольца с заходящими концами, зачастую орнаментированные выпуклыми поясками, с двух сторон которых есть зубчатая нарезка (рис. 3:18). Они обнаружены на Смоленщине в курганах возле дер. Цурковка, Слобода, Хатынь, Слобода-Глушица, Заозерье, Акатово, Василевщина (Шмидт, 1963, с. 105). Найдены на Витебщине в курганах близ деревень Бельмонты, Устье на Богинском озере, Рудня и Глинище под Полоцком, Дорохи-2, а также на селище у д. Гнездово близ Смоленска, то есть на территории, где происходило формирование смоленских и полоцких кривичей. Эти украшения найдены на городище Камно подле Пскова, под Великими Луками (Штыхау, 1992, с. 53).

Таких височных колец на территории Балтии, кажется, нет. Они как будто широко распространены на территории Смоленщины и Витебщины. Есть основания считать височные серповидные кольца женским украшением ранних кривичей. Вопрос о прототипах этих украшений вызывает спор (Седов, 1999, с. 145) и его нельзя считать окончательно решенным.

Итак, курганы с трупосожжениями типа могильника Дорохи-1, Атокинского могильника сменяются могильниками, содержащими длинные, удлиненные, круглые в плане насыпи VIII-IХ вв., но отличающиеся от предыдущих курганов V-VII вв. некоторыми деталями погребального ритуала, а главным образом керамикой и другим инвентарем. В женских погребениях встречаются украшения, распространенные среди балтского населения. На рубеже X-XI вв. в погребальных памятниках Белорусского Подвинья, как и на других территориях восточного славянства, получает распространение трупоположение. Курганы ХI-ХII вв. в плане круглые.

Для потомков полоцких и смоленских кривичей XI-XII вв. характерен определенный тип женских украшений - височные браслетообразные кольца с завязанными концами. Диаметр колец 5-11 см. Более ранние браслетообразные височные кольца найдены в курганах с трупосожжениями возле дд. Глинище и Вышадки и датируются временем не позднее первой половины Х в. Картографирование височных колец с завязанными концами, позволяет очертить территорию кривичей (Седов, 1970, с. 110, 111).

При раскопках женских погребений в Белорусском Подвинье кроме височных колец найдены стеклянные (реже сердоликовые и янтарные) бусы и подвески из цветных металлов, входившие в состав ожерелий, а также перстни, браслеты, пряжки, шейные гривны и пр. Широкое распространение у кривичей имели стеклянные золоченые бочонкообразные или цилиндрические бусы. Представление о типичном погребальном инвентаре Х1-Х11 вв. дают материалы из раскопок курганов у дер. Путилковичи (Поболь, 1979, 117-123). В мужских погребениях в Подвинье встречаются топоры, изредка копья (Кирпичников, 1966, 78, 80, 84). Более часты ножи, пряжки, поясные кольца, горшки, изготовленные на гончарном круге, кресала. Глиняная посуда присутствует в мужских и женских погребениях. Подведем некоторые итоги. Материалы, полученные при исследовании рассмотренных курганных могильников второй половины I тыс. н.э., имеют важное значение для понимания процесса формирования полоцких кривичей. Наличие длинных курганов следует считать свидетельством появления славян на тех территориях, где эти памятники известны. Существует взаимосвязь между древнейшими курганами и поселениями (городищами и селищами) культуры типа Банцеровщины и Тушемли на территории Белорусского Подвинья, где выделяется вариант банцеровской культуры, одной из черт которого было погребение в длинных и круглых курганах с трупосожжениями.

Весьма важно учесть обнаружение в одном из курганов в могильнике Повалишино (Россонский район) трупосожжения с расчёсанной керамикой. Комплекс культуры длинных курганов Северной Беларуси ранней стадии имеет местные корни в памятниках III-V вв., в которых присутствует в качестве индикатора расчесанная керамика. Возможно, носители культуры ранних длинных курганов около середины 1-го тысячелетия н.э. продвинулись из Северной Беларуси на Псковщину и в верховья реки Великой (Штыхов, 1999, с. 32-34).

Могильники культуры длинных курганов обнаружены в восточной части Новгородской земли в бассейне реки Мологи. Население это было пришлым, явилось здесь в V веке, видимо, с Западной Двины и верхнего Днепра (Башенькин, 1997, с. 21-27).

Открытие курганных могильников середины -третьей четверти I тыс. н.э. в Белорусском Подвинье делает уязвимым положение о северо-восточнославянской (кривичско-новгородской) колонизации Смоленской и особенно Полоцкой земель (Седов, 1999, с. 126, 140-145). Длинные курганы появляются или одновременно на Псковщине и Полотчине или на Полотчине они возникают несколько ранее.

Материалы из раскопок курганов на севере Беларуси позволяют констатировать, что древнейшие длинные и круглые курганы в Белорусском Подвинье принадлежали населению, оставившему памятники типа верхнего слоя Банцеровщины в VIII в. В длинных и сопуствующих им круглых курганах появляются новые типы лепной керамики (с округлыми плечиками). В устройстве и деталях погребального обряда курганов VIII-IХ вв. наблюдается генетическая преемственность с курганами Х в., содержащими трупосожжения, подтверждением чему служит курганный могильник в дер. Глинище под Полоцком и другие могильники (рис. 3).

Скорее всего, памятники третьей четверти I тыс. н.э., как городища, так и курганы, отражают тот период истории, когда славяне проникли на обширные территории, заселенные балтами и финно-уграми. В результате сложилась полиэтничная археологическая культура. В Белорусском Подвинье возник локальный балто-славянский ее вариант, характеризуемый появлением наряду с круглыми курганами с трупосожжениями длинных валообразных насыпей.

Примерно в середине VIII в. имела место вторая волна славянской колонизации в Белорусское Подвинье, что отражено в материальной культуре появлением лепной керамики с плечиками. Но это не привело к окончательной славянизации населения. Балтские элементы в культуре длинных курганов, а следовательно, и в культуре ранних кривичей занимают значительное место.

Колонизуя лесную полосу, вступая в тесную связь с местным населением, славяне воспринимали в большей или меньшей мере культурно-этнографические особенности аборигенов, унаследовали элементы их материальной культуры. Происходили активные ассимиляционные процессы, причем ассимилировали не только славяне балтов, но в ряде случаев, надо думать, славяне были ассимилированы балтами.

В VIII-IХ вв. с возникновением постоянных укрепленных населенных пунктов восточных славян (Полоцк, Витебск, Лукомль) процесс колонизации и славянизации Белорусского Подвинья, где распространены длинные курганы, значительно активизировался. Так происходило формирование полоцких кривичей по археологическим данным.

Лингвисты также пришли к выводу, что вклад балтского населения в историю Верхнего Поднепровья, а следовательно, и в историю кривичей, радимичей, дреговичей значителен (Топоров, Трубачев, 1962, с. 229-244). Попытку сплошного лингвистического обследования гидронимии Белорусского Подвинья предприняла Е. М. Катонова. По ее наблюдениям в этом регионе 18,5% названий с большой достоверностью могут быть отнесены к славянским, 17,5% гидронимов получили балтскую интерпретацию, 64% наименований могут быть сопоставимы как со славянскими, так и с балтскими языковыми данными. Есть названия 8% от общего числа интерпретированных форм, которые имеют финно-угорские топонимические параллели. Можно говорить о мирном характере балто-славянских отношений в данном регионе при некотором участии финно-угорского элемента на крайнем севере Беларуси. Многие гидронимы возникли в результате сосуществования носителей балтской и славянской языковой систем (Катонова, 1978, с. 85, 86). С эти хорошо согласуется утверждение Ф. П. Филина, что древнейшие восточнославянские заимствования в прибалтийско-финские языки относятся скорее всего к VII в. "Восточнославянские переселенцы из Приднепровья в VII-VIII вв. достигли бассейна Волхова и земель южного Приладожья" (Филин, 1980, с. 43).

Для решения проблемы истории населения Беларуси существенное значение имеет выяснение этнической принадлежности киевской культуры, установление того, действительно ли она принадлежит славянам (Археология Беларуси, 1999, с. 296-298). Что же касается влияния этих древностей на формирование культуры типа верхнего слоя Банцеровщины, то такое обстоятельство находит все больше подтверждений. Вероятно, в формировании кривичей отразились разные и разновременные потоки славянской колонизации лесной полосы Восточной Европы.

Понятен интерес к возникновению этнонима "кривичи". Согласно М. Фасмеру, этноним образовался "от имени родоначальника племени Кривъ" (Фасмер, 1967, с. 375). Г. А. Хабургаев считает такое допущение неверным (Хабургаев, 1979, с. 197). Между тем "кривичи" - патронимическое название как и "радимичи"; "вятичи", которых летописец прямо называл от Радима и Вятка.

Восточнославянские "княжения" или союзы племен нужно понимать как этнические группы населения и в то же время "княжения" представляли собой примитивные государственные образования, как это справедливо отметил М. Ю. Брайчевский (Брайчевский, 1968, с. 176). В Ипатьевском списке кривичи упомянуты в последний раз под 1128 г., а полоцкие князья названы кривичскими под 1140 и 1162 гг. (Полное собрание..., 1962, с. 304, 521). После этого "кривичи" больше не упоминаются в восточнославянских летописях.

Вопрос о полочанах, фигурирующих в вводной части "Повести временных лет", поднимался в специальной литературе. Большинство исследователей пришли к выводу, что это название территориальное. Полочанами называли жителей Полоцка и его земли, вернее, более древней ее части, ибо в состав Полоцкой земли в XI в. входили не только полоцкие кривичи (Гринблат, 1968, с. 113). Летописец знал, что полочане (жители Полоцка) - это кривичи и полочан от считал славянами: "Се бо токмо словенеск язык в Руси: поляне, древляне, ноугородьци, полочане, дреговичи, север, бужане..." -сказано в "Повести временных лет". Фраза из летописи: "Полочане. От них же кривичи..." породила много споров среди историков. Одни полагали, что племена кривичей происходят от "полочан", другие утверждали, что кривичи жили к северу от полочан (Алексеев, 1966). Возникновение названия "полочане" древнерусский летописец связывает с именем р. Полота. "Нарекошася полочане, речьки ради, яже втечет в Двину, имянем Полота". Однако от Полоты происходит наименование города, а от Полоцка - полочане.

Летописные "кривичи" - название собирательное. Это самая большая этническая группировка племен в Восточной Европе. Исследователи различают ветви кривичского союза племен - кривичей полоцких, смоленских, псковско-изборских с их центрами Полоцком, Смоленском, Изборском, Псковом.

Необходимо отметить, что кривичи менее всего подходят для того, чтобы относить их к населению единой древнерусской народности, для формирования которой необходимых условий в IХ-XIII вв. явно не хватало (Штыхов, 1997), вопреки мнению, изложенному В. В. Седовым в его новой книге (Седов, 1999, с. 20, 21, 183). Процесс возникновения родственных народов - белорусского, украинского и великорусского (русского) можно последовательно излагать без использования этого некорректного названия.

У кривичей-полочан в IX в. существовали хорошо укрепленные пункты Полоцк, Витебск, Лукомль, вероятно, Браслав и другие, на основе которых потом сформировались города в социально-экономическом их понимании (Штыхов, 1978, с. 31-53). Одновременно полочане создали одно из ранних территориально-политических объединений -племенное княжение, которое положило начало Полоцкому княжеству - древнейшему, наиболее значительному государственному образованию на территории Беларуси (Нарысы гiсторыi. 1994, с. 92-97).

ЛИТЕРАТУРА

Аун М., Курганные могильники Восточной Эстонии во второй половине I тысячелетия нашей эры. Таллинн, 1980.

Башенькин А.Н., Славяне на востоке Новгородской земли V-IХ вв. // Труды VI международного Конгресса славянской археологии. Т. 3. Этногенез и этнокультурные контакты славян. Москва, 1997.

Брайчевский М.Ю., Походження Русi. Киiв, 1968.

Гринблат М.Я., Белоруси. Очерки происхождения и этнической истории. Минск, 1968.

Загорульский Э.М., Древняя история Белорусии. Минск, 1977.

Зверуго Я.Г., Верхнее Понеманье в IХ-ХIII вв. Минск, 1989.

Катонова Е. Данные гидронимии о балто-славянских контактах на севере Белоруссии // Конференция. Этнолингвистические балто-славянские контакты в настоящем и прошлом. Москва, 1978.

Кирпичников А.Н., Древнерусское оружие. Вып. 2. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IX-XIII вв. Москва, 1966.

Лаул С., Об этнической принадлежности курганов юговосточной Эстонии // Известия АН Эстонской ССР, общественные науки, 1971, № 3.

Митрофанов А.Г., Железный век Белоруссии VII-VI вв. до н.э. - VII в. н.э. Минск, 1978.

Митрофанов А.Г., Археологические памятники восточных балтов на территории Белоруссии в эпоху железа VIII в. до н.э. - IX в. н.э. // Из древней истории балтских народов: по данным археологии и антропологии. Рига, 1980.

Мугуревич Э., Контакты между славянами i балтами в раннем средневековье // Slаviа Аntianа. Т. XXXVII. Роznас. 1996.

Мядзведзеу А. Насельнiцтва Беларусi у жалезным веку // Беларуси гiстарычны агляд. Т. 1. Сшытак 1. Мiнск (лiстапад 1994).

Нарысы гiсторыi Беларусi, 1994 - Ч. 1. Miнск, 1994.

Перхавко В.Б., Классификация орудий труда и предметов вооружения из средневековых памятников междуречья Днепра и Немана // Советская археология, 1979. № 4.

Поболь Л. Археологические памятники Белоруссии: железный век. Минск, 1983.

Полное собрание русских летописей, 1962 - Т. 2. Ипатьевская летопись. Москва, 1962.

Русанова И.П., Славянские древности VI-VII вв. (Культура пражского типа). Москва, 1976.

Седов В.В., Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. Москва, 1970.

Седов В.В., Длинные курганы кривичей. Москва, 1974.

Седов В.В., Древнерусская народность. Историко-археологические исследование. Москва, 1999.

Таутавичюс А.3., Восточнолитовские курганы // Вопросы этнической истории народов Прибалтики. Т. 1. Москва, 1959.

Топоров В.Н., Трубачев О. Н., Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. Москва, 1962.

Третьяков П.Н., Шмидт Е.А., Древние городища Смоленщины. Москва-Ленинград, 1963.

Фасмер М., Этимологический словарь русского языка. Т. 2. Москва, 1967.

Филин Ф.П. О происхождении праславянского языка и восточнославянских языков // Вопросы языкознания, 1980, № 4.

Хабургаев Г.А., Этнонимия "Повести временных лет" в связи с задачами реконструкции восточнославянского глоттогенеза. Москва, 1979.

Шмвдехельм М.X., Археологические памятники периода разложения родового строя на северо-востоке Эстонии. Таллин, 1955.

Шмидт Е.А., Археологические памятники второй половины 1-го тысячелетия н.э. на территории Смоленской области // Материалы по изучению Смоленской области. Вып. V. Смоленск, 1963.

Шмидт Е.А., Днепро-двинские племена в I тысячелетии н.э. Автореф. докт. дисс. Москва, 1975.

Шмидт Е.А., Племена верховьев Днепра до образования Древнерусского государства. Ч. 2. Москва, 1992.

Штыхов Г.В., Археологическая карта Белоруссии. Памятники железного века и эпохи феодализма. Вып. 2. Минск, 1971.

Штыхов Г. В., Города Полоцкой земли (IX-XIII вв.). Минск, 1978.

Штыхау Г. В., Крывiчы: па матэрыялах раскопак курганоу у пауночнай Беларусi. Мiнск. 1992.

Штыхов Г. В., - Древнерусская народность: реалии и миф // Этногенез и этнокультурные контакты славян. Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. Т. 3. Москва, 1997.

Штыхов Г., Культура ранних длинных курганов V-VII вв. в Беларуси // Liеtuvos archeologija. 1999. Т. 18.

Источник:

Отв. редактор Витаутас Казакевичюс.