Отношения между современными славянскими языками иные, чем между разными группами индоевропейских языков. Сравнительно-историческое исследование славянских языков позволяет реконструировать древний общеславянский язык как реальную лингвистическую единицу, существовавшую в течение многих веков и прекратившую свое существование примерно в VI—VII вв. н.э. Иное дело реконструкция индоевропейского языкового состояния. В результате этой реконструкции восстанавливается индоевропейская языковая система как абстракция: исторически реальный «индоевропейский праязык» остается недоступным, и в его существование можно верить, а можно и сомневаться, был когда-нибудь такой или его вовсе не было. Реальными оказываются реконструируемые диалектные индоевропейские зоны, между которыми имелись соответствия. За этими зонами, по-видимому, скрываются отдельные языки или группы языков, находившихся в родственных отношениях. Древнейшие письменные памятники свидетельствуют о наличии уже совершенно самостоятельных индоевропейских языков. Как возникло индоевропейское языковое родство, какие конкретно-исторические события соответствовали его появлению и раннему его развитию, остается неизвестным. На этот счет высказываются только более или менее вероятные догадки. Является искомой, а не достоверной величиной территория («прародина»), на которой формировалась древнейшая индоевропейская речь, и время возникновения индоевропейского языкового сообщества. Разные косвенные соображения (прямых свидетельств нет) позволяют предполагать, что древнейшая индоевропейская речь складывалась в степных и лесостепных областях между Волгой и Дунаем. Гипотезы балканской и центрально-европейской «прародин» индоевропейцев представляются менее вероятными. Опыты периодизации истории древнейшего индоевропейского состояния также представляют собой более или менее удачные или неудачные рабочие гипотезы, несмотря на множество остроумных и интересных наблюдений и соображений.
      Северобалканскую (нижнедунайскую) локализацию того ареала, где сложился пучок изоглосс, охвативший ряд «доиндоевропейских» диалектов и сделавший их «индоевропейскими» по ряду сложившихся сходных черт и общему направлению дальнейшего развития, принимает (при решительном отрицании традиционного понимания «прародины» и «праязыка») и Б.В.Горнунг в ряде своих статей начиная с середины 50-х годов ... [По его мнению] сложение индоевропейского единства на указанном ареале было результатом скрещения маргинальных диалектов135 двух более ранних общностей — «североевразийской» и «восточ-носредиземно-переднеазиатской» (причем «уральская» и «семито-хамитская» языковые семьи и группы «кавказских» языков рассматриваются Б.В.Горнунгом так же как результат скрещения частей этих двух общностей с частями других доисторических языковых групп). Точка зрения Б.В.Горнунга была принята с некоторыми оговорками В.Пизани. Как видно из этого, проблема происхождения индоевропейцев и локализации их «прародины» еще далека от своего решения.
      Иначе обстоит дело с древним общеславянским (праславянским) языком. Закономерные фонетические, фонологические, грамматические и лексические соответствия между известными нам славянскими языками могут быть объяснены только при предположении происхождения славянских языков от одного общего для них языка-предка. Этот язык, который мы называем общеславянским, уже восстановлен во всех существенных чертах (менее всего поддается реконструкции общеславянский синтаксис и лексическая семантика) и оказывается довольно близким к языку дошедших до нас славянских письменных памятников X — XI вв. Начинают проясняться этапы развития общеславянского языка. Разумеется, в объяснениях происхождения общеславянской языковой системы, постоянно возникавших инноваций и их хронологической последовательности многое еще остается спорным и нерешенным, но общий облик общеславянского языка известен. Древние исторические сведения о славянах (прежде всего греческих и римских авторов) представляют их как группу родственных племен. Сознание своего родства и общности своего происхождения до сих пор сохраняется у всех славянских народов и не только в книжных источниках или под воздействием литературы. Конечно, общеславянский язык никогда не был монолитной системой, исключающей диалектное деление. Древние славянские племена были многочисленны, постоянно соседили и сталкивались с иноязычными племенами, меняли места своего жительства, испытывали сложные общественные переустройства и т.д., т.е. переживали длительную историю. Все это не могло не отражаться на их языке. Общеславянский язык с самого начала своего существования состоял из близкородственных диалектов или диалектных зон, состав которых и отношения между которыми должны были постоянно изменяться. Не исключено, что в процессе выделения общеславянского языка из балто-славянской лингвистической зоны (или иных зон) в общеславянском единстве оказались генетически разные диалекты. Не каждая диалектная особенность обязательно моложе языковой основы, к которой она относиться. К сожалению, древнее диалектное членение общеславянского языка остается пока областью неизведанного. Диалектные зоны, доступные современным методам исследования, относятся к позднему общеславянскому периоду...
      Историческое языкознание дает косвенные свидетельства о пространственно-временных условиях жизни языка, когда об этом нет никаких письменных данных (или такие данные очень скудны и неопределенны). Начало развития общеславянского языка и истории его носителей не поддается определению. Чисто гипотетические предположения на этот счет основываются главным образом на тех или иных взглядах исследователей на характер и диалектное членение индоевропейского языкового состояния, прародину индоевропейской речи, время распада индоевропейского «праязыка» (если историческая реальность такового признается), тип балто-славянского языкового родства и т.п.
      Показательны в этом отношении предположения Б.В.Горнунга. Б.В.Горнунг ... решительно отрицает возможность отнесения «протославянских» диалектов к «северо-западной» зоне индоевропейских диалектов вместе с «протобалтийскими» и «протогерманскими», которые, по мнению Б.В.Горнунга, искони входили в эту «зону». «Протославянские» же диалекты исконно связаны с индоевропейской «юго-восточной зоною» (т.е. языковыми предками греков, армян, индоиранцев, тохар и так называемых «анатолийцев)
      Б.В.Горнунг категорически отрицает не только гипотезу об исконном «балто-славянском» единстве, но даже исконность «балтийской» группы, так как считает, что языковые предки пруссов, ятвягов и голяди входили в состав «праславянского» единства на наиболее раннем его этапе. Как полагает Б.В.Горнунг, коренные перегруппировки индоевропейских племен и их союзов, имевшие место на рубеже III и II тыс. до н.э. (стремительные передвижения так называемых «племен боевых топоров и шнуровой керамики») привели к отпадению «про-тославян» от «юго-восточной зоны» и к образованию относитель-го «германо-балто-славянского» языкового единства, после чего языковые предки прусов, ятвягов и голяди сблизились с языковыми предками литовцев и латышей и образовали вторичную «балтийскую» общность. С этой общностью «праславяне второго этапа» (в пределах которого сложились все основные черты, отличающие славянские языки как от германских, так и от «балтийских») имели первоначально не более тесную связь, чем с языковыми предками тохар и индоиранцев, и лишь долгое взаимодействие (продолжавшееся с V—VI вв. н.э. до эпохи Великого княжества Литовского) привело к появлению ряда сходных черт, ошибочно принимаемых за исконные.
     
      Однако и в эпоху «второго праславянского этапа» возникали некоторые новые изоглоссы, охватывающие ряд смежных языковых групп. Такова «изоглосса сатем» (переход средненебных в сибелянты), охватившая все «исконно юго-восточные» диалекты, кроме «протогреческого» и «прототохарского», но включавшую в себя и всю вторичную «балтийскую» общность, уже оторвавшуюся от своих западных соседей (германцев и кельтов) . Еще более позднее фонетическое явление, переход «с» в «х», уже не захватило всего ареала изоглоссы «сатем» и ограничилось его центральной частью (языковые предки славян и иранцев), не затронув периферию этого ареала (языковые предки балтов и индийцев).
      Литовские языковеды, часть которых солидаризируется с Б.В.Горнунгом в отрицании исконности «балто-славянского» единства, все единодушно возражают против отрицания им первичности «общебалтийского» единства и против включения им языковых предков прусов, ятвягов и голяди в состав «праславян первого этапа». Это нашло отражение в острой дискуссии на специальной конференции в Вильнюсе (декабрь 1963 г.)
      Гипотетические построения Б.В.Горнунга исходят из языковых фактов, но затем он устанавливает соотношение языкового развития с фактами, известными по археологическим данным. Эти его соотнесения оспариваются не только лингвистами, но и частью археологов. Резко отличные концепции даны в книге П.Н.Третьякова139 и в работах Ю.В.Кухаренко. П.Н.Третьяков полностью игнорирует построения Б.В.Горнунга, а Ю.В.Кухаренко с ними полемизирует, утверждая, что в период с III — II вв. до н.э. до III — IV вв. н.э. не было изолированности славян от «балтов» и болота Полесья не были в ту эпоху непроходимым препятствием для контактов (историко-географическая концепция Г.Н.Танфильева, принимаемая Б.В.Горнунгом) . По-видимому, можно с уверенностью утверждать, что в разные доисторические эпохи прародина «протославян» и древнейших славян неоднократно изменяла свои границы и очертания, изменялись также и контакты наших древнейших предков с родственными и неродственными соседями. Совпадения некоторых славянских языковых явлений с соответствующими явлениями романских, германских, анатолийских и других языков могут объясняться не только как результат независимого развития, но и как следы прямых контактов в очень отдаленном хронологически неопределимом прошлом. Что касается славянской прародины незадолго до широкого расселения праславянских племен и распада общеславянского языка, то в современной науке существуют две основные противостоящие друг другу гипотезы: висло-одерская и среднеднепровская.
      Висло-одерская гипотеза была выдвинута польскими учеными (археологами, лингвистами, этнографами, историками), поддерживается и развивается в настоящее время в Польше и в некоторых других странах. Согласно этой гипотезе, древнейшие славяне сформировались как самостоятельная этноязыковая единица между Вислой и Одером, причем начало их формирования хронологически остается неопределенным (указываются различные приблизительные даты). Примерно в первых веках н.э. (или около этого) из районов современной Польши начинается расселение славянских племен на юг (через Карпаты и Венгерскую низменность к Дунаю и на Балканы), на восток (к Днепру и далее) и отчасти на запад. Широкое расселение славян вызвало распад их древних диалектов, сложившихся еще на прародине, на самостоятельные этноязыковые единства и положило начало исторически известным славянским народам и языкам. Висло-одерская гипотеза называется польскими исследователями еще автохтонной, поскольку ими предполагается, что исконно славянскими землями являются только области современной Польши. Точнее ее следовало бы назвать «польско-автохтонной» гипотезой (с точки зрения всех остальных славян). Среднеднепровская гипотеза была выдвинута еще в прошлом столетии, поддерживалась и развивалась такими крупными славистами, как Л.Нидерле, М.Фасмер, К.Мошинский и другие. Эта гипотеза представляется наиболее вероятной. Древнеславянские племена в последние века до н.э. и в начале н.э. занимали территорию приблизительно между Западным Бугом и средним течением Днепра. На севере их примерной границей была р.Припять, на юге их землями были правобережные лесостепные районы. Иными словами, прародиной славян указанного времени были современные южная Белоруссия и северная (на запад от Днепра) Украина. Какое очертание имела славянская прародина в более древние эпохи, определить трудно.
      Вполне возможно, что в будущем исследователям удастся найти новые и более точные доказательства, которые приведут к существенно иным построениям. В настоящее же время приходится мириться с существующими неоднозначными ответами на поставленные вопросы, поскольку более или менее окончательного решения проблемы пока не существует. Поиски прародины славян опираются на следующие доказательства: 1) существенные языковые контакты между праславянскими и их родственными и неродственными соседями; 2) географические показания некоторых слоев праславянской лексики, а также данные топонимики; 3) свидетельства, получаемые посредством других наук. Особо важное значение имеют сведения древних писателей, относящиеся к жизни древних славян и их соседей. Показания древних авторов свидетельствуют о том, что южные степные и отчасти лесостепные районы между Волгой и Днестром во второй половине I тыс. до н.э. и в первые века н.э. занимали многочисленные скифские и сарматские племена, принадлежность которых к ираноязычной этнической группировке в настоящее время представляется несомненной. На западе древние иранцы соприкасались с дакийцами и фракийцами, занимавшими восточную половину Балканского полуострова, Румынию, часть Венгрии, вероятно, также самую юго-западную часть Украины. В то же время земли севернее Припяти от восточного побережья Балтийского моря, верхнее и отчасти среднее Поднепровье до верховьев Оки и Волги занимали балтийские племена, на востоке смыкавшиеся с финно-угорскими племенами.
      О контакте между балтийцами и восточными финно-уграми говорят древние лексические заимствования из балтийских языков в финно-угорские, которые обнаруживаются все более и более по мере расширения исследований. Некоторые названия животных и растений древнебалтийского происхождения являются общими в мордовских, марийских и прибалтийско-финских языках. На очертания древней территории балтийских племен указывают языковые связи балтийцев с другими их соседями, а также в известной степени и показания топонимики. В отличие от устаревших взглядов Я.Калима и Э.Сетеле, полагавших, что предки современных прибалтийских финнов колонизировали северо-восточное балтийское побережье только в конце I тыс. до н.э. — начале I тыс. н.э. и лишь в это время вошли в контакт с балтийцами, современные исследователи (П.Аристе, В.Кипарский и др.) считают, что прибалтийско-финские племена были северными соседями балтийцев задолго до н.э., вероятно, еще во II тысячелетии до н.э. Создались возможности поставить вопрос о периодизации древнейших заимствований из балтийских языков в прибалтийско-финское, об их относительной хронологии ... Распространение древней балтийской топонимики к востоку от современных Литвы и Латвии является предметом исследований с конца XIX в. ... В.Н.Топоров и О.Н.Трубачев показывают широкое распространение балтийских гидронимов в верхнем течении Днепра и его притоков, в Подесенье, некоторое проникновение их и южнее Припяти (В.Н.Топоров, О.Н.Трубачев. Лингвистический анализ гидронимов верхнего Поднепровья. М., 1962). Если южная граница массовых балтийских топонимов идет довольно четко по Припяти, а северная примерно совпадает с современной границей балтийцев, то восточная их граница «остается наиболее неопределенной и расплывчатой» . Все же можно говорить о наличии следов древней Балтийской топонимики, по крайней мере в верховьях Оки и Волги.
      Таким образом, Прибалтика, северное Поднепровье, центральная Россия, южные области европейской части СССР, по данным современной науки, исключаются как возможные области поселения древних славянских племен (по крайней мере во второй половине I тысячелетия до н.э. — в начале н.э.) . Широкую полосу севернее Припяти и нижней Десны занимали балтийцы. Восточнее и севернее их располагались финно-угорские племена. Южные степные районы были территорией иранских племен. Карпаты занимали дакийцы, Балканы — фракийцы, иллирийцы и фригийцы. Какие племена находились севернее Карпат, в бассейнах Вислы и Одры? Как было сказано выше, польские ученые считают эти области древнейшей исконно славянской землей, славянской прародиной. Однако вопрос этот оказывается очень сложным. Многочисленные попытки установить славянские этимологии крупнейших рек этого района (начиная с названий Вислы и Одры) дают весьма зыбкие результаты, если не сказать больше. Далеко не решенным является вопрос о пребывании в этих местах древних германцев. Гипотеза о Швеции как о родине готов, основанная на известном рассказе Иордана, находит все меньше сторонников. Выделение особого скандинавского диалектного ареала происходит позже. В первые века н.э. общегерманский язык делился на западногерманский ареал, в который входила Скандинавия, и восточногерманский ареал, к которому относились готы и другие восточногерманские племена. Если не весь висло-одерский район, то, по крайней мере западная его часть была занята восточногерманскими племенами и лишь затем колонизирована древними славянами. Сообщения о венедах, появившихся у юго-восточного побережья Балтийского моря, в которых можно видеть славян, относится к первым векам н.э. Археологические, антропологические и иные данные при скудости или полном отсутствии прямых исторических свидетельств дают такие многозначные ответы, что они никак не могут считаться решающими. Решающими могут быть языковые свидетельства. Что говорят сравнительно-исторические исследования о балто-славяно-германо-иранских взаимосвязях во второй половине Iтысячелетия до н.э.— в начале н.э.? Как известно, балто-славянская языковая общность истолковывается по-разному. Одни ученые склонны объяснять ее как наследство балто-славянского праязыка, другие считают ее результатом вторичного схождения и контактирования. Но как бы то ни было, факт сходства общеславянского языка и древних балтийских языков является несомненным. Объяснить его можно только тем, что древнеславянские и древнебалтийские племена если не в отдаленной древности, то в интересующее нас время находились в тесных взаимосвязях, в течение веков соседили друг с другом. Территория древних балтийцев нам более или менее известна. С какой стороны примыкали к балтийцам славяне? На север от балтийцев находились западные (прибалтийские) финно-угры, на восток - восточные финно-угры. Следовательно, славяне могли быть или к западу, или к югу от балтийцев. Если они находились к западу (или юго-западу) от балтийцев, то в их языке должно быть совпадений с германцами больше, чем у балтийцев, и, наоборот, славяно-иранские связи должны быть слабее связей балтийско-иранских. Однако дело обстоит совсем иначе.
      Мы не будем здесь касаться длительной полемики о древнейшем диалектном членении индоевропейской языковой общности. И в настоящее время высказываются на этот счет крайне противоречивые точки зрения. Интересующегося читателя отсылаем к содержательному и объективному очерку Н.С.Чемоданова, излагающему проблему древних связей германских языков с другими индоевропейскими языками (в сб. «Сравнительная грамматика германских языков». М.,1962. Ч. 1. Гл. I). Славяно-германские языковые изоглоссы восходят к временам, когда ни собственно славянских, ни собственно германских языковых групп еще не существовало; эти изоглоссы обычно не являются специфичными только для германцев и славян и находят в себе соответствие в других индоевропейских языковых областях. Однозначных свидетельств в пользу непосредственных контактов древних славянских и германских племен в века, предшествующие началу нашей эры, не имеется. Н.С.Чемоданов, исследуя славяно-германские лексические изоглоссы, приходит к выводу, что исконных славяно-германских лексических связей немного, причем почти полностью отсутствуют специальные славяно-германские образования в производственной и социальной терминологии. Неширок круг и германо-балто-славянских лексических изоглосс. В то же время обширный и разнообразный германо-балтийские лексические параллели, связанные с различными сторонами трудовой деятельности, названиями частей тела, болезней, разнообразных явлений природы и т.д. Если прямые связи между древними германцами и балтийцами оказываются несомненными, то, «судя по данным языка, непосредственный контакт германцев со славянами был установлен очень поздно, может быть, не раньше начала нашего летоисчисления».(...)
      Итак, общеславянский язык во второй половине I тыс. до н.э. имел безусловные схождения с древнебалтийскими диалектами и несомненные ощутительные связи с северно-иранскими языками. В то же время особенности, которые объединяли его с общегерманским языком, как и с другими европейскими языками, имеют опосредованный характер и восходят к эпохе древнейших диалектных зон индоевропейского языкового состояния. Попытки обнаружить лексические и иные заимствования из общегерманского языка в общеславянский и обратно положительных результатов не дали. Старая гипотеза об особом германо-балто-славянском языковом единстве, которой продолжают придерживаться некоторые современные языковеды, является мало обоснованной и сомнительной. Иначе обстоит дело с балто-гер-манскими связями. Наличие таких связей, длившихся продолжительное время, не подлежит сомнению. Все это может быть объяснено географическим положением древних славянских племен: древние славяне находились между балтийцами и северными иранцами. От германцев их отделяло какое-то другое население, возможно северно-иллирийское. Первые достоверные лексические заимствования в общеславянском языке из германского датируются первыми веками н.э. Славяно-восточно-германские контакты начинаются в Привислинье, куда продвинулись славянские племена. Предполагается также относительно кратковременное готское воздействие в среднем Поднепровье и Поднестровье. Западно-балтийские племена в отличие от славян издревле соприкасались с германцами в низовьях Вислы и других районах южно-балтийского побережья. Славяне несомненно поздно встречаются с угро-финнами. Первые славянские заимствования в прибалтийско-финские языки восходят ко времени не ранее VII— VIII вв., а в восточно-финно-угорские языки— в еще более позднее время. Это обстоятельство указывает на то, что древнеславянские племена жили на запад от Днепра... Полоса территории на северо-востоке от них (в Подесенье) занималась балтийцами, которые отделяли финно-угров от славян. В этом районе вероятен контакт между балтийцами и иранцами ...
      (...)Таким образом, взаимосвязи общеславянского языка с соседними языками дают основание предполагать, что славяне во второй половине I тыс. до н.э. занимали земли между средним течением Днепра и Западным Бугом... Очень рано, в первые века н.э., славянские племена появляются в Привислинье и у юго-восточного побережья Балтийского моря.
      На среднеднепровско-западнобужскую территорию указывает и древняя география некоторых слоев общеславянской лексики. В общеславянском языке широко представлены названия деревьев и растений, животных, птиц и рыб, характерных для умеренной лесной и лесостепной зоны. В то же время обозначения таких типичных представителей леса западных областей, как бук, тис, явор, центрально-европейская лиственница ... и ряд других деревьев и растений, являются сравнительно поздними заимствованиями локального (не общеславянского) характера. В общеславянской лексике имелось обилие названий озер, болот, лесов и других особенностей ландшафта, обычных для указанной территории. Характерно, что славянские национальные названия болот и озер в основном исконного происхождения ... Вместе с тем обнаруживается полное отсутствие исконной морской терминологии, названий животного мира моря, специфических особенностей гор и степей... Между тем вряд ли можно предполагать, что племена, жившие между Вислом и Одрой, не были знакомы с Балтийским морем и Карпатами ...
     
      В дискуссии о прародине славян широко используются данные топонимики. Конечно, топонимические показания важны, особенно тогда, когда принадлежность топонимов к определенному языку твердо установлена и топонимы поддаются определению с точки зрения относительной хронологии. Следы балтийской топонимики в северном Поднепровье и в верховьях Волги и Оки ясно свидетельствуют о том, что на этих территориях находились когда-то балтийские племена. В какое время появляются здесь балтийцы, были ли они в этих местах единственным этническим образованием или же жили вперемежку с племенами иного происхождения, остается пока не ясным: на тех же землях прослеживаются угро-финские и славянские топонимы, а также названия неопределенные... Очень сложным является топонимический состав земель западнее среднего течения Днепра. В.Н.Топоров и О.Н.Трубачев отметили некоторое количество балтийских топонимов южнее Припяти... Т.Лер-Сплавинский,. один из создателей висло-одерской гипотезы прародины славян и стойкий ее защитник, на основании наблюдений названных авторов поспешил сделать вывод: поскольку балтийские топонимы встречаются по правому берегу Припяти, в северной Волыни и западной Киевщине, вопрос о прародине славян можно считать окончательно решенным — она могла быть только между устьями рек Вислы и Одры и ни в коем случае не в среднем Поднепровье. Однако в среднем Поднепровье имеются также несомненно славянские, иранские и иные, во многих случаях спорного или вовсе невыясненного происхождения, гидронимы. Нельзя не обратить внимания также на то, что севернее Припяти балтийские топонимы имеют более или менее сплошное распространение, тогда как южнее Припяти они располагаются вперемежку с явно небалтийскими названиями.
      Очень сложно обстоит дело с топонимикой висло-одерского бассейна: наряду со славянскими топонимами там имеются топонимы неславянские, а названия крупных рек — сплошь неславянского происхождения... Если основываться только на топонимических данных, то получится, что для славян вообще нигде не найдется места, поскольку нет областей с несомненной сплошной славянской гидронимией (как это уже давно отмечалось разными исследователями) ...
      Вообще нужно заметить, что чем дальше в глубь времен, тем труднее установить языковую принадлежность топонимов. Если не известно или весьма гадательно значение апеллятивов, лежащих в основе топонимов..., то это и означает, что языковая отнесенность топонимов не установлена. Положение особенно осложняется тогда, когда в топонимике отложились древнейшие названия генетически родственных языков, в интересующем нас случае языков славянских и балтийских. В.Н.Топоров, на наблюдения которого ссылается Т.Лер-Сплавинский, пишет, что близость древних славянской и балтийской фонологических систем, «как и тот факт, что огромная часть балтийского и славянского корнеслова совпадает, значительно затрудняет выяснение всех следов балтийской топонимики на русских территориях и препятствует во многих случаях установлению сколько-нибудь твердых критериев для различения балтийских и славянских названий». Нельзя не согласиться с В.П.Петровым, который считает, что балтийские топонимы южнее Припяти следует рассматривать как языковые реликты эпохи общности балто-славянской гидронимии.
      Нужно также иметь в виду, что на славянской прародине, как одном из районов древнейшей индоевропейской территории, надо предполагать и наличие таких топонимов, происхождение которых относится ко времени, когда еще не было ни праславян, ни прибалтийцев, ни других известных нам индоевропейских этноязыковых групп. Таким образом, данные топонимики вовсе не противоречат нашей гипотезе о прародине славян.
      Нужно еще сказать о вкладе археологии и антропологии... Археологи, занимающиеся вопросами этнического определения археологических культур, считают, что данные языкознания не позволяют более или менее точно локализовать этнические единицы и не дают возможности устанавливать их хронологию, тогда как археологические материалы имеют определенные пространственные и временные координаты. Конечно, верно, что языкознание в установлении места и времени носителей реконструируемого языка наталкивается на огромные трудности ... [Но] если определено, где и когда говорили на общеславянском языке, значит установлено, где и когда жили славяне. Если выяснено, как образовался общеславянский язык, значит в основном решена проблема этногенеза славян. Язык - постоянный однозначный признак этнической общности древности, поэтому в его исследовании — ключ к решению этногенетических вопросов.
      Разумеется, древние племена и народности не только говорили, но и производили средства к существованию, имели экономическую и общественную организации, сносились со своими соседями и воевали с ними, веровали, создавали фольклор и т.д. ... Восстановить историю этнической общности — значит всесторонне описать всю ее жизнь от начала зарождения до распада или поглощения другой общностью или слияния с нею... Приоритет в реконструкции древнего пошлого, воссоздаваемого путем анализа остатков материальной культуры, безусловно принадлежит археологии, которая переживает «век великих открытий». Однако материальная культура часто имела сходство у самых разнородных племен и народностей, обусловленное одинаковым уровнем производительных сил и одинаковыми условиями естественной среды, а также и различия, которые были подвижны, изменчивы, поэтому их география далеко не всегда совпадала с географией этнических общностей... Правда, археологи говорят, что имеются и собственно этнические элементы в остатках материальной культуры... Вероятно, это так... Однако еще не выработана такая методика исследования подобных явлений, которая позволяла бы безусловно и однозначно определять их этническую принадлежность, когда о племени или народности нет никаких письменных или языковых свидетельств... Поэтому, если этническая принадлежность общеславянского языка не может вызвать никаких сомнений, то структура археологических признаков носителей этого языка остается неизвестной — археология дает слишком разнозначные ответы.
      Нет ни одной археологической культуры, которую все археологи единодушно определяли бы как праславянскую. Известно, какие разноречивые истолкования получали и получают «лужицкая культура», культуры, расположенные на территории современной Польши и в среднем Поднепровье. Поскольку, по нашему мнению, сравнительно-историческое языкознание свидетельствует о среднем Поднепровье как древнем очаге славянства, зарубинецкая культура (II в. до н.э. — конец II в. н.э., а в более северных областях до IV — V вв. н.э.) должна считаться славянской, хотя из самих памятников зарубинецкой культуры, рассматриваемых в собственно археологическом аспекте, это вовсе не видно, и находятся археологи, которые полагают, что «в распоряжении исследователей нет решительно никаких оснований для отнесения этой культуры к славянам», что зарубинецкая культура принадлежит западным балтийцам... Одна и та же культура допускает самые различные «этнические» истолкования. Например, И.И.Ляпушкин считает, что славянская археологическая культура появляется на Днепре поздно, что славяне появились в Поднепровье откуда-то из западных районов современных славянских земель или же в VI в. н.э. с юга, из поречья Дуная. Примерами непримиримых противоречий такого рода полна археологическая литература. Даже VI — VIII вв. н.э., буквально накануне образования древнерусского государства, в археологическом отношении оказываются очень неопределенными.
      Если выйти за пределы славянской проблематики, мы, в общем, столкнемся с тем же положением. Даже культура древних этрусков, богатая и разнообразная, этнически может быть определена лишь тогда, когда будут, наконец, расшифрованы загадочные этрусские надписи.
      Очень часто встречается утверждение, что проблемы этногенеза могут успешно и всесторонне освещаться только в результате совместных усилий ученых разных специальностей. В принципе это верно. Однако мы далеки еще от научно обоснованных и непротиворечивых синтетических обобщений. Пока что попытки археологов использовать лингвистические данные в общем похожи на неумелые партизанские разведки. То же можно сказать и о «синтетических построениях» представителей других специальностей... «Наложения» археологических культур на реконструируемые лингвистические территории и обратные «наложения» не могут дать каких-либо надежных результатов, так как современная археология восстанавливает историю материальной культуры древнего населения, а не этническую его историю.
      Немаловажным является выяснение антропологического происхождения этнических общностей. Расовое смешение древнего населения в эпоху родовой обособленности происходило в гораздо меньших размерах, чем в поздние этапы истории, но все же оно несомненно имело место. Расселение первобытных индоевропейских племен в разных странах Евразии очень рано привело к расовому разнообразию индоевропейского населения, постепенно сталкивавшегося с различными расами и разновидностями рас. Многочисленные попытки реконструировать «исходный» антропологический тип «праиндоевропейцев» относится скорее к области научной фантастики, нежели к науке. Давно уже установлено, что древняя индоевропейская речь, как она восстанавливается в современной науке, — явление историко-культурное, а не расовое. То же можно сказать и о носителях общеславянского языка, имевшего длительную историю.
      Отрывочные сведения о физическом облике древних славян, имеющиеся у древних писателей, слишком неполны и противоречивы. Достоверного антропологического типа древних славян наука не имеет. Поиски их чистого расового типа обречены на неудачу, так как такового не было. Однако было бы очень интересно выяснить, из каких антропологичиских компонентов складывались славяне... Антропология может оказать существенную помощь в освещении проблем этногенеза, но не ее данные являются основными в этой области знаний.