Взгляд на истоки: воинское дело славян и их окружения
"История боевых искусств: Россия и ее соседи" под редакцией Г.П. Панченко, 1997
Часть II
Только
с зарождением регулярной военной доктрины простонародная рогатина
изгоняется из военных арсеналов, уступая место пехотной пике, вскоре
тоже уступившей место штыку. Но это уже - период заката могущества
холодного оружия, хотя отнюдь не финал его истории...
Простейшая
модель пики - полый рог, насаженный на древко, и в этом прослеживается
ее, по крайней мере, этимологическая близость к рогатине и "колу в
броне". Кстати, происхождение термина "рогатина" можно возвести и к
рогообразному, массивному и широкому перу, и к "рогам"
(стопорам-перехватам охотничьих рогатин, мешавших зверю "нанизаться" на
древко копья и достать охотника). Сержантский эспонтон XVIII в.,
имевший перо кинжаловидной - в его боевых модификациях - формы,
напоминающее увеличенный наконечник солдатской пики, в качестве
обязательного атрибута имел такой перехват. Приближался он к рогатине и
по габаритам, и по функции, да и по происхождению, восходя к
европейским типам аналогичных копий. Ударами
эспонтона, ныне атрибутируемого как сугубо парадное оружие, что едва ли
справедливо для всех случаев, сержанты расчищали путь линейной пехоте и
защищали ее во время перезарядки мушкетов, играя, таким образом, роль
пикинеров XVI - XVII вв. Возможным было использование эспонтона и как
офицерского протазана (и даже... мушкета с примкнутым штыком!), в паре
со шпагой для одиночного боя с несколькими противниками, - манера,
восходящая к пикинерам, фиксировавшим левой рукой и стопой 4 -
5-метровую пику, а правой державшим на изготовку клинок.
Впрочем,
техника совмещения колющих ударов копьем и рубящих ударов мечом была
широко известна еще в раннем средневековье и упоминается чаще, чем бой
двумя клинками - манера уже позднесредневековья. Но вернемся к генезису
пики.
Собственно,
пикой именуют всякое длинное копье, от 2,5 м и более, применяемое в
коннице или пехоте - в последней исключительно как двуручное оружие.
Формирование основных типов пик растянулось в Европе и на Ближнем
Востоке на все средние века, однако уже в раннем средневековье было
очевидно, что западные пики - рыцарские копья - будут относительно
ближе к контариону катафрактов, а на Востоке - к македонской сариссе,
как, например, персидская пика с кинжаловидным пером и казачьи копья
XVI - XVIII вв. Причина очевидна - элитарый характер и бронирование
конницы на Западе и массовость, предпочтительность легкого вооружения
всадника Востока, где, в частности, кожаный или стеганый "ярык"
преобладал над металлическим конским доспехом даже в элитных
комплексах.
Что
же касается Центральной и Восточной Европы, то здесь пика приобретает
своеобразную, но характерную для региона форму острореберного
шестигранника. Мадьярская пика, выдержав конкуренцию листовидных копий,
а также широко использовавшихся конницей Руси вплоть до XVII в.
ланцетовидных копий с укороченным на манер пики навершием, в новое
время утвердилась в качестве ведущего штангового оружия европейской
кавалерии.
Глубокая
трубчатая втулка и небольшое массивное навершие делало пику пригодной
для таранного удара (если что и затрудняло его, то не тип оружия, а
порой "высокая" посадка кавалериста), выборки на гранях позволяли
острить ребра, усиливая поражающие возможности и извлекаемость пики,
сохраняя ее в руках воина после первой стычки "суима", что в условиях
маневренности степного боя было немаловажным преимуществом. Пики,
использовавшиеся легкой конницей, в том числе казачьи XVIII - XIX вв.,
имели радикально заостренное при схождении ребер острие, с легкостью
пронзавшее кольчугу или даже пластинчатый доспех, но малоэффективное
против цельнокованых лат, впрочем в Восточной Европе практически не
использовавшихся (кроме Польши). В XVI - XVII вв. на Руси навершие пики
достигало габаритов пера рогатины, свидетельствуя о ее пригодности для
боковых ударов при "копейной рубке". Пика с выборчатыми гранями была
одновременно и массивной благодаря форме, близкой к пирамидальной, и
плавному переходу от навершия к втулке, и легкой благодаря долам, что
делало ее универсальным кавалерийским оружием, пригодным для боя с
любым противником. Сочетание кинжалообразного профиля с многогранным
сечением навершия, так же как и черенковый способ крепления,
существовавший у собственно мадьярской, раннесредневековой пики,
сближал ее с бронебойными образцами стрел и даже клинков: стилетов,
кончаров, панцерштекеров.
Черенок,
хоть и не самое надежное средство крепления, способствовал точному
совмещению оси древка и пера, обеспечивая точность укола. Втулка,
играющая роль дополняющего черенок хомута, окончательно вытесняет его
под влиянием рыцарских копий в позднее средневековье. Штанговое оружие
с черенково-втульчатым креплением не исчерпывалось пиками, включая
также ножевидные восточные пальмы и аналогичные им европейские глефы,
известные у западных славян как "судлицы". И пальму, и глефу успешно
использовали всадники (нелишне напомнить, что термин "глефа" часто
использовался наряду с "копьем" для обозначения тактической единицы, а
в состав рыцарских "копий" XIV - XV вв. входили кутилье - конные кнехты
в тяжелом вооружении, в состав которого включалась и глефа).
Легкое
ножевидное перо со сравнительно широким "рулевым" обухом, переходящим в
черенок, позволяло колоть и рассекать, не опасаясь смещения черенка,
надежно зафиксированного втулкой-хомутом, имевшим также благодаря
нескольким обоймицам или металлическим полосам вдоль древка и защитную
функцию. Древко любого колюще-рубящего оружия должно было быть защищено
металлом. И глефа, и пальма обычно комбинировались с одним-двумя
баграми - фокрами или "оцепами", расположенными в основании или на
спинке пера.
Русь
не испытывала заметной потребности в этом оружии, благо оно
представляло из себя фактически асимметричную рогатину, а боевые багры
применялись и самостоятельно - в пехоте, и в комбинации с копьем - в
коннице. Впрочем, тоже не слишком часто. Без латного доспеха,
современником которого была западноевропейская глефа, всадника легче
было убить, чем стащить с седла, для чего багры и предназначались.
Аналогичным
глефе самодельным оружием были боевые косы, насаживавшиеся на древки и
отвесно, и традиционным способом. Наследуя традиции многошереножной
шпалеры позднего средневековья, сочетавшей щитоносцев, алебардщиков и
пикинеров, вооруженная косами пехота - "косанеры", как именовали их в
войске Костюшко, - поражала ими и кавалеристов, и коней (в ноги и
грудь), задействуя одновременно не менее трех шеренг бойцов. Таким же
образом, хоть и менее организованно, бились косами участники
многочисленных крестьянских восстаний и войн XV - XVIII вв. в Чехии,
Венгрии и Польско-Литовских владениях, где глефа широко была
распространена в качестве оружия ополченцев и развила навыки боя
колюще-рубящим оружием.
Если
глефа имела сходство с косой, то совна или вуж более напоминали
сабельный или тесачный клинок, в результате чего нагрузка на черен
увеличивалась. Если черен глефы и пальмы практически покрывался
втулкой, то у совны и вужа он глубоко заходил в древко, повышая роль
обоймиц-хомутов и в целом оковки. Превосходя перо глефы по длине и
ширине, полоса совны была уже в обухе. Одним отличием совны от глефы
была елмань, у острия полосы вместо багра в основании обуха. В Западной
Европе аналогии клинков и вужей подчеркивались даже терминологически -
понятие "фальшион" подразумевало оружие с эфесом, на коротком или на
длинном древке. Восточное происхождение штанговых клинков очевидно, так
же как и их большая предпочтительность для пешего боя в отличие от
более легкой глефы. Техника двуручного боя с седла для Европы
достаточно нехарактерна.
К
вужам относят также оружие с вытянутой и, очевидно, загнутой на конце
полосой, крепящейся тоже при помощи хомутов, но не в продолжение, а
вдоль древка. Здесь мы видим явную параллель с китайской секирой "дао",
для которой характерны оба способа крепления. Первый удлиняет оружие,
второй компенсирует отсутствие направляющего удар широкого обуха, роль
которого играет древко. Однако европейская традиция относит такое
оружие все же к классу алебард, в котором крепление при помощи обушных
хомутов представлено итальянской "алебардой трабантов" и старейшим
типом алебард - "швабо-швейцарским".
Если
совны в послемонгольское время на Руси прижились "по соседству" с
рогатиной, то "двуобушные" алебарды полностью заменял бердыш, имевший
вместо нижнего хомута косицу. Смешение обушного и клинкового штангового
оружия, происходившее на Западе в позднем средневековье, на Руси
исключалось принципиальным различием в роли и значении мечей и сабель,
с одной стороны, и боевых топоров - с другой.
Начиная
с эпохи Великого переселения народов не только у славян, но и
практически во всей Европе в ближнем бою пехоты основная роль
отводилась топору. При сравнительно низком уровне металлообработки,
когда производство стали на основе крицы было явлением исключительным,
оружие с локальной рабочей частью и значительной массой было дешевле и
выигрышнее клинкового: длинное древко позволяло держать противника на
дистанции, недоступной римскому мечу, а в случае ее разрыва либо
сокращения воин освобождал руки для клинка или лука, меча топор в
неприятеля. Отсюда и популярность топоров как метательного оружия, и
пресловутая последовательность франкского рукопашного боя: "метали
копья, бросали топоры и, сойдясь, бились мечами".
Франциска
(она же, в другой транскрипции, "франкиста" - оружие франков!) -
узколезвийный трапециевидный топор с опущенным обухом и слегка
скошенным лезвием - действительно удобна как для рукопашного боя, так и
для метания. Применялась она и пехотой, и всадниками. Метание
топора - или даже нескольких поочередно (а викинги, похоже, иногда
ухитрялись метнуть две секиры одновременно, обеими руками!) - давало
возможность непосредственно прорваться в ближний бой, в котором
преимущество было за мечами. А ведь именно Нижний Рейн, прародина
франков, на протяжении всего раннего средневековья был главной
оружейной мастерской Европы и центром производства "франкских" мечей -
недостатка в них не было. Для атакующей манеры боя завоевателей-франков
такой порядок применения оружия был равно удобен против последователей
как римской, так и варварской тактической школ.
Будучи
более громоздким, чем меч, топор был в ту эпоху более универсален,
пригоден на различной дистанции боя, в то время как меч был удобен
только в ближней рукопашной схватке. Секироносец в рукопашной мог
потерять оружие, если противник захватывал древко рукой, что
подтверждалось особым способом удержания топора: "широким хватом" - за
рукоять (нижнюю часть древка) и под шейку рабочей части, а возможно, и
одной рукой - под шейку, используя древко как палицу "обратным хватом"
и предохраняя его от захвата.
"Бронебойность"
топора в тех условиях была исключительной благодаря инерции рубящего
удара, усиленного за счет массы топора, отвесу - т. е. удалению центра
тяжести оружия от руки и вынесению его за ось древка, к лезвию, а также
эффекту рычагов, образуемых рукой, древком и лопастью. У топоров
раннего средневековья, как, например, у франциски, ось обушной проушины
проходила не под прямым, а под острым углом к осевой линии лопасти,
что, особенно при скошенном и обращенном вниз лезвии, обеспечивало
вынос центра тяжести за плоскость лопасти, вперед и вниз, по
направлению нанесения удара, а в сочетании с коленчатым изгибом древка
дополнительно улучшало управляемость оружия. В позднем средневековье,
во времена секир и чеканов со сложнофигурной лопастью, размещение
центра тяжести перед лезвием достигалось благодаря ее конфигурации, а
совмещение плоскости лопасти с направлением удара обеспечивалось за
счет соотношения массы лопасти и обуха.
Топор,
разумеется, не мог служить "продолжением руки", как клинок или копье,
работа с ним требовала иной последовательности задействования суставов
и плечевых замахов; техника парирования топором своеобразна и при
действии одной рукой ограничена, но даже это способствовало
распространению топора как народного оружия: здесь не было нужды в
виртуозном фехтовании, а достаточно силы, выносливости и привычки к
оружию.
В
первые века нашей эры начинают доминировать топоры с трапециевидной
лопастью, тогда как в древности преобладали луновидные лопасти,
наследовавшие бронзовые образцы. В средние века лезвие топоров никогда
полностью не спрямлялось, но ширина его варьировала в зависимости от
тактических задач. Обычно удар даже небольшого топора выводил
пораженного из строя, вызывая шок и контузию, даже если сама рана не
была опасной; а ранение широколезвийным топором - предшественником
секиры - было в большинстве случаев смертельным...
Всаднику
в условиях маневренного боя принципиально важно было обзавестись
двуострым оружием - не случайно именно меч стал в Европе атрибутом
воинского сословия. Восточноевропейским степнякам, вооруженным
однолезвийными клинками, "двуострым" оружием служили боевые топоры с
молотком - чеканом на обухе. Топор с узкой вытянутой лопастью
использовался как едва ли не основное оружие верхового рукопашного боя
в раннем железном веке, преобладая над кавалерийскими клинками -
махайрой и картой.
В
средние века в связи с широким распространением металлического
защитного вооружения появилась необходимость не только "достать"
противника, но и пробить его доспех либо оглушить обухом. Лезвие топора
еще более вытягивается и сужается, обух оснащается мощным молотком, а
втулка приобретает кольцевидную форму, характерную для боевых
молотов-чеканов, сохранив, правда, выступы с боков обуха ("щекавицы"),
свойственные топорам - рубящему оружию. В
комплекс вооружения степного всадника VIII - X вв. входит и клинок,
предназначенный для конной рубки, и топор, используемый теперь скорее
против тяжелой пехоты, чем против всадников. У рядовых воинов это были
сабля и топорокчекан, а у знатных обладателей тяжелого доспеха,
сражавшихся с "себе подобными", - палаш и секира-чекан. Луновидные и
Т-образные секиры, способные к рубяще-дробящему - благодаря массе и
ширине - и рассекающему - благодаря форме лезвия - действию были
характерны для знати аланских племен, обитавших на Северном Кавказе и
Восточной Украине. Изображения мечей, палашей и Т-образных секир с
выраженным чеканом на длинном древке часто встречаются среди кавказских
петроглифов, посвященных сюжетам Нартского эпического цикла древних
алан.
Чернигово-Северские земли, находившиеся в постоянном контакте с аланами-"ясами", были знакомы и с их оружием. К
черниговским и киевским древностям относится несколько классических
образцов раннесредневековых секир-чеканов, ошибочно считающихся
"славянским топором". Развитые щекавицы, усиленный в верхней части обух
и чекан либо суженный клевец свидетельствуют о предназначении этого
оружия для боя с коня. Оттянутый вниз обух и развитые нижние щекавицы
более характерны для пехотных топоров, в частности североевропейских.
Скандинавское
происхождение имеет еще одна разновидность секиры, сугубо европейская,
получившая название датской или лохамберской - от залива Эмбер, где
располагалась крупнейшая колония викингов в Британии, и восходящая к
широколезвийному трапециевидному топору. Такие топоры, как и секиры,
отличались тем, что длина лопасти не превосходила длину лезвия, а
иногда и уступала ей. Лопасть северного топора в длину и ширину
достигала 22 - 25 см, в то время как боевой топор или небольшая секира
всадника не превышали 12 - 15 см (без учета обуха). Широкое лезвие не
только усиливало удар, но и расширяло рану, усугубляя поражение и
облегчая высвобождение оружия, что для топоров вообще было серьезной
проблемой. Широкая
лопасть позволяла варьировать ее конфигурацию - усилить и заострить
верхний торец или вырезом от нижнего торца образовать бородку. Секира с
развитой верхней частью лопасти могла, разрубив средней, наиболее
мощной частью лезвия щит, одновременно поразить противника в лицо или
грудь, как, например, "Великанша Битвы", служившая героям "Саги о
Ньяле". Прямой удар - тычок верхним торцом лопасти, наносимый от груди
двумя руками, теперь не только отбрасывал противника, позволяя
замахнуться, но и "накалывал" его, предваряя сметающий удар лезвием.
Скругление лезвия секиры приводит в XIII в. к приобретению "лоханбером"
луновидной формы, одновременно заимствовавшейся в ходе крестовых
походов у секир Востока. Бородка,
значительно облегчая секиру, позволяла свободно действовать ею одной
рукой и придать лезвию более радикальный изгиб, обеспечив рассекающий
эффект. За несколько столетий викингских походов бородковидная секира
стала самым распространенным типом боевого топора в Европе. На Украине
широколезвийные и бородковидные топоры (у последних еще недостаточно
скруглено лезвие, уступающее длиной лопасти, чтобы именовать их
секирами) распространяются в XI в. с новгородскими ратниками Ярослава и
викингами Якуна "Златой Посуды" - последней варяжской группировкой,
игравшей заметную роль в киевских делах.
Бородкой
оснащались и секиры, у которых на нее приходилось не менее половины
лезвия, и собственно топоры, которым бородка удлиняла лезвие до 1/3
длины или усиливала вытянутый нижний торец, который мог служить зашитой
левой руки или для парирования, а также обеспечивать отвес. В
отечественной литературе двуручная секира с приспособленным для укола
верхним торцом традиционно именуется бердышом по аналогии с московскими
бердышами XVI - XVII вв. Однако характернейшая его черта (соединение
нижнего торца лопасти с древком "косицей") была сугубо восточной
традицией, существовавшей еще в древности, а в средние века в Европе
помимо Руси только на Балканах и - в единичных экземплярах - на Севере.
Секира с косицей "вписывалась" в традицию лохамберских секир, но
вытеснение народного ополчения-ледунга наемничеством, преимущественно
немецким, обеспечило господство швабо-швейцарских алебард, аналогичных
по тактической функции, но со втулкой-хомутом вместо косицы.
Источник: http://www.predistoria.org/index.php?name=News&file=article&sid=382 |
