Специфические «planine» и соответствующий им тип хозяйства среди всех славян сохраняют лишь словенцы, единственный из славянских народов, проживающий в Альпах. И, соответственно этому, сохраняют все «планинскую» пастушескую и хозяйственную лексику, которая не может присутствовать у других славян в таком разнообразии выражений и их значений. 

Потому совершенно ошибочна методика, по которой различные ученые мужи пытаются сравнивать словенскую «планинскую» лексику с другими славянскими языками и, не находя в ней славянских параллелей, провозглашают ее заимствованной, то ли от романских, то ли от кельтских народов. Получается, что переселившиеся в Альпы славяне, получили в свое распоряжение горы, а на них – сыроделие. Однако же равнинные славяне, непривычные к высокогорным условиям, не полезли бы вверх, если бы нашли достаточно места в долине. А уж в месте, вне всякого сомнения, недостатка не было, им пользовался всяк, кто хотел. Наш известный исследователь горной местности Х. Тума уже до первой мировой войны подчеркивал, что «планина» имела славянский характер еще в доисторические времена. «Планинскому» способу хозяйствования словенцы обучали впоследствии баварцев и ладинов.

Однако, если славяне поселились в Альпах только в 6 в., то, получается, что гипотеза Х.Тума всего лишь курьез, не имеющий научного значения. По крайней мере, так считает этнограф В. Новак 114, выдвинувший на основании немецких этимологических словарей и их авторитета суждение о том, что славянам «планины» достались от романских старожилов, потому что их ранее, за Карпатами, они их не могли знать. И это якобы доказывает множество слов и выражений, относящихся к данной культуре хозяйствования, как, например, «medrje» (от итал. «mandria»), «tamar» (дороманское слово), «hlev» (из гот. «hlaiw»),»bajta», «pinja», «skuta» (от фриул. «baite», «pigne», «scuete»), «trnac», также «tarnac» (от кельтского корня «tar–»), «konta» (от итал. «cunetta», т.е. «углубление») и т.д. Кроме того, последнее слово как «kuta» упоминается по–русски (от «kata») и не обязательно имеет романское происхождение.

Возможно, «pinja» действительно происходит от романского или фриульского слова, поскольку этот предмет изготовлен из соснового дерева (лат. «pinea»), однако можно предположить ее происхождение от «peniti» – «пенить». Это посудина, в которой молоко взбивается, вспенивается для того, чтобы из него получилось масло. Итал. «pana» также происходит от первоначального «pena» (Д. Трстеняк), обозначавшего сливки.
В любом случае, Х. Тума дает перечисленным терминам гораздо более основательную трактовку, учитывая и позиции некоторых известных исследователей.

Происхождение слова «skuta» искусственно выводят от лат. «excocta», однако в словенском языкe можно найти и другие производные слова с этим корнем: «skut», «priskutiti se», «priskuta» (Плетершник). От этого корня происходят фриульское «scuette» и нем. «Schotten». От слов. «smetana» – нем. «Schmetten». 

Створоженное молоко, перемешанное приспособлением, именуемым «tarnac», называется «prosnica», от последнего происходит нем. «Spriess», а также лат. «persun» и фр. «brosse», основой же является старинное слово «proso». Наименование «tarnac» не происходит от «tornare» (Штрекель) и не является также дубинкой с насаженными на нее шипами (trn), а мешалка, при помощи которой растирается створоженное молоко. От слова «voren» (вертеть) выводится нем. «Turner», также и в именах собственных; от «sirotka» («сыворотка») происходит фриул. лат. «sir»; фр. «serac» (творог) происходит от»sir», так же как и лат. «serum». 

Со словом «kvas» (дрожжи, затравка) перекликается лат. «kaseus» (сыр), оттуда – нем. «Kase». Слово «bajta» идентично «pojata», оттуда фриульские «pojate» (времянка, скоростройка). От «senar» – нем. «Senner» («планинар», альпийский животновод), поскольку некогда в горах заготавливали также и сено. К слн. «loze» восходит фриул. «lozis», от слн. «utro» – также фриул. «troi», а не от лат. «trivium». «tarnac» называется у фриульцев «glove», т.е. от слн. «glovna», сохраняющего значение «горящее полено, головня».

Характерный лексический запас этой альпийской культуры формировало на местности своеобразное значение отдельных выражений. Об исконном же значении мы можем пытатья судить исходя из словенского языка и его диалектов, что нас вновь приводит к доисторическим венетам, самого древнего народа в Европе. В древнюю традицию совместной культуры в Альпах входит также т.н. «легенда о горном человеке», или, по каринтийски, о диком человеке, научившим людей сквашивать молоко 115. Эту легенду знают до сих пор в различных частях Альп – вплоть до кантона Ури, Швейцария, то есть там, где распространены славянские глоссы.

***

По мере того, как мы открываем все эти старинные, сохранившиеся до нас устные легенды, предполагаемое переселение славян с Балкан в Альпы нам представляется все менее достоверным. Характерно еще и то, что культурные влияния как бы показывают нам прямо противоположное направление, то есть влияние альпийской культуры на прилегающие территории Балкан, как установил известный этнолог М. Гавацци 116.

На территориях распространения кайкавского диалекта, т.е. древнего языка Славонии, скрываются многие словенские обычаи, присутствующие также в Альпах: волочение плуга на пепельницу, «юрьеванье», костры, разводимые на Пасху, приспособления для просушки сена типа «козолец», черепичные крыши, burkle, роспись по стеклу и т.п.
Как и сами территории расселения, так и эти древние правила крестьянского этикета из доисторической культуры Восточных Альп свидетельствуют о преемственности.  К этому следует присовокупить также и некоторые археологические находки Гальштатского происхождения, напр., бронзовые серпы из Логе Васи (Loge Vasi) над Врбским озером, или бронзовые кошки для устойчивости при косьбе на крутых склонах, найденные в с. Тровальскавас (Треффельсдорф) под Шталеном. Раскопки в Идрии у Бачи Латенского периода дают нам железные косы, лопаты, вилы, корчеватель для кустарника и т.д., что свидетельствует о земледельческих работах в том виде, в каком они сохранились еще в течение двух тысячелетий, вплоть до послевоенного времени.

И после всех этих открытий официальная наука все еще настаивает на том, что славяне пришли в Альпы с юго–запада, в то время как факты свидетельствуют о противном. Все это – стереотипы времен пангерманизма и иллирийского народного романтизма, отразившегося в идеологии всеобщего славянского единства и исконного югославянского народа, который якобы был первоистоком всего.

Карантания – provincia Sclaborum 

Таким образом, попытки обосновать переселение славян в Восточные Альпы около 568 года, то есть после ухода лангобардов в Италию, терпят неудачу. После того как лангобарды в Италии смели византийское правление, распространявшееся также на Внутренний Норик, на этой территории возникает независимое государство, позднее известное по источником под именем Карантания. И, как приходится признать офоциальным историкам 117, территория Карантании почти полностью совпадает с границами Внутреннего Норика, что, разумеется, не случайно.

Вопрос в том, почему славяне, или венеты, если они присутствовали в Норике еще ранее, в римские времена, не упоминаются под данным названием?

Римские свидетельства упоминают венетов и этносы с похожими названиями в разных странах, однако многие венетские этносы носили, как отражение развития, уже новые названия. Это видно как раз на примере ретийцев и норичан. Аналогично группы кельтов также называются особыми именами, например, бойи, скордиски и т.п. так же происходит у германцев, славян и у представителей других групп.

Свидетельства римских авторов о Норике относятся, кроме того, к господствующим слоям в городах, которые были частично или преимущественно латинизированы, проникнуты римской культурой. Надписи на памятниках Норика выполнены по–латински, сцены, изображенные на них, в большинстве своем отражают события греко–римской мифологии. Это памятники представителям латинского и латинизированного господствующего класса, в отличие от которого крестьяне не писали исторических записок и не возводили каменных обелисков. Лишь позднее, когда после завершившегося остготского и византийского нашествия данной территории местная знать взяла власть в свои руки, она привлекла к себе внимание историографов. И тогда становится ясно, что этот слой составляли венеты, или словены.

Языком письменности здесь по–прежнему остается латынь, как и во всей Европе. Это не означает, что целая Европа была романизована либо латинизирована. И точно так же латинский язык и латинская культура, уже ранее распространившиеся в городах Норика, не означают автоматически того, что уже было романизировано население Норика.

И римское наименование «Норик» в период средневековья в ряде случаев еще служит для обозначения Карантании. Еще в 973 г., например, папа Бенедикт VI делает солноградского архиепископа Фридерика апостольским викарием во всем Норике – in tota Norica provincia…118. Якобы романизованные старожилы, которые будто бы убежали на запад от прорывающихся сюда славян, в таком случае не забрали с собой в Ретию своего норикского наименования. Оно осталось в Норике, вместе с ними.

Независимое словенское государство в Восточных Альпах впервые упоминает в 595 году в своей Historia langobardorum средневековый историк Павел Диакон. В тот год баварцы, возглавляемые воеводой Тасилом ворвались в землю словенцев, in Sclaborum provinciam, и с богатой добычей вернулись домой. Когда же они на следующий год вновь двинулись на словенцев, те с помощью аварского каганата нанесли им сокрушительное поражение 119. Из этого должно следовать, что словенцы в то время находились под защитой аваров, которым, вероятно, платили дань 120. 

Этот вывод мог быть истинным лишь в том случае, если бы словенцы действительно переселились в Альпы с Балкан, которые принадлежали тогда аварам. Однако такое переселение, как это видно из логических построений, сделанных в настоящей работе, полностью исключено. И с этим согласуются также факты археологии о том, что в Восточных Альпах до сих пор не сделано никаких находок, которые можно было бы приписать аварам 121. 

Авары проживали в Паннонии и Седьмограде, откуда через Балканы при помощи тамошних славян, платившим им дань, нападали на Византию. Но эти южные славяне не были карантанцами–словенцами из Восточных Альп. О чем–либо подобном исторические источники нам ничего не сообщают. Вместе с тем, официальная историография считает также и карантанцев южными славянами, которые бьются в ту пору на Балканах вместе с византийцами, и приписывает им подданство аварам. В таком случае предшественники словенцев, по официальной версии, могли заселить Восточные Альпы лишь при помощи аваров. Такую точку зрения защищают почти все видные словенские историки: Фр. Кос, Й. Груден, Л. Гауптманн, М. Кос, Б. Графенауэр и многие другие. Исключением является Й. Мал.

Утверждение о зависимости карантанцев от аваров идет от германской националистической историографии прошлого века. Последнее также классифицировало карантанцев–словенцев как «неисторический» народ, неспособный к самостоятельной жизни, который должен уступить место немецкому натиску в направлении Адриатики.

В словенской исторической науке это утверждение принял одним из первых, может быть, Фр. Кос в начале 20 века. При этом допустимо несколько возможностей. Прежде всего, то, что Кос не осознавал исторической подоплеки данной теории. Далее, то, что, будучи ведущим профессором, поставленным австрийским правительством, которое само было инструментом в руках немецких национальных либералов, он не хотел ссориться ни с властью, ни с чехами, которые объявляли первым славянским государством гораздо более позднюю Великую Моравию. Не хотел он ввязываться также и в спор с хорватами, которые призывали южных славян объединиться на базе хорватского исторического права.

После первой мировой войны словенский историк–унитарист Л. Гауптманн раздувал кажущуюся подчиненность словенцев аварам за границы разумного и тем самым выстраивал собственную профессиональную карьеру. Мнимое историческое рабство словенцев унитаристский режим подавал как необходимость влияния в великом югославянстве, которое якобы должно устоять перед немецкой опасностью и прочими силами.

Тот факт, что словенцы в Альпах никогда не были подчинены аварам, не может поколебать даже упоминание в источниках о том, что в 603 году аварский каган послал славян (Sclavi) на подмогу дружественным лангобардам, которые осаждали город Кремону 122. Упомянутые славяне могли быть выходцами лишь с территорий Паннонии и Балкан, которые находились под властью аваров, но никак не из Восточных Альп. И эта попытка отрицать раннюю самостоятельность карантанцев, то есть словенцев, таким образом терпит неудачу.

Когда в 610 году авары нанесли удар лангобардам во Фриуле и победили их, славяне в повествовании об этом не упомянуты 123. Таким образом, дружба между аварами и лангобардами уже прекратилась. Словенцы же, тем временем, в 611 году побеждают баварцев возле Агунта. Однако баварцы вскоре собираются с силами и их изгоняют. В том же году словяне (или словенцы) нападают на Истрию 124. И в данном случае нам тоже ничего не удается узнать о господстве над ними аваров.

Самостоятельность словенцев в Восточных Альпах однозначно подтверждает понятие «provincia»125, которое использовал для обозначения их земли Павел Диакон. В данном случае это понятие обозначает страну, т.е. государство коренных словенцев. Зачем бы им, если бы они переселились с юга или частично с севера как последняя волна славянских переселений, приспосабливаться к совершенно новой для них высокогорной местности. И как могло случиться, что затем именно они из всех славянских народов первыми установили собственное государство? Ведь прочие славянские группы, проживавшие на равнине, это сделали лишь два–три столетия позднее.

Ответ на данные вопросы мы можем найти лишь признав, что словенцы и являются сами по себе коренным народом, как мы это установили уже во многих местах нашего исследования.

К этому следует добавить еще и тот факт, что словенцы первыми среди славянских народов приняли христианство. В том, что норичане, будущие словенцы, оставались под римлянами языческим народом, нет ничего ненормального. В Римской империи, после того как властитель становился христианином, язычников более не считали противниками, ведь вся империя основывалась на языческих традициях.

Средневековое государство, в отличие от римского, основывалось на христианских воззрениях. Государство считалось чем–то данным от Бога; власть носила сакральный характер, властитель считался ответственным перед Богом. Миссия такого государства заключается в распространении христианства. Потому здесь расцветает активное миссионерство, которое захватывает и Карантанию. Народы, которые сопротивлялись христианству, представляли опасность для христианской Европы, и на них шли войной.

Христианизация, между прочим, не была легкой задачей и продолжалась столетиями. У словенцев наблюдаются попытки миссионерства уже в самом начале существования их собственной государственности. Около 612 года к ним хотел податься миссионер св. Колумбан, как свидетельствует исторический источник. Однако этот набожный человек увидел во сне, что народ этой венетской земли – termini Venetiorum qui et Sclavi dicuntur – пока не созрел для святой веры. Поэтому он предпочел отправиться в иные места. С подобным же намерением к словенцам около 630 г. отправился св. Аманд; он даже пересек Дунай, но в осуществлении своей миссии не имел успеха 126.

В данном источнике один и тот же народ назван как венетами, так и словенцами, слово «termini», которое означает замкнутую территорию, т.н. землю, страну, подтверждает наличие государственного устройства, а не родового, общинного строя, как хотелось бы писателям–идеологам.

Король Само и Карантания 

Наименование «словены», или «венеты» – Sclavos coinomento Vinedos – мы находим также в историческом источнике, сообщающем нам, что в 623 году славяне поднялись против авар, тогда им стало невмоготу переносить это иго. Якобы к ним присоединился купец по имени Само, которого они, за его храбрость, избрали королем 127. Таким образом, в этом источнике впервые говорится об избрании вождя так же, как позднее нам это описывают различные свидетельства о возведении на престол карантанских воевод. 

С этих пор король Само несколько десятилетий правил славянами и вместе со своим войском успешно отражал набеги как аваров, так и франков. Точных данных об объеме его королевства источники нам не дают.

Из свидетельства о восстании славян против франков и выступления короля Само не вытекает, что карантанцы также платили дань аварам, как желают толковать идеологи от истории. Наименование «венеты» относится ко всем западным славянам вместе взятым. Как установили историки, эпицентр восстания против авар находился в Моравии и Чехии 128, то есть за пределами Карантании.

Король Само (правил в 623–658), как говорится в Хронике Фредегара (около 658 года), до своего избрания был купцом в области Сенонаго, находившейся под господством франков. Как это привязать к современной местности, сегодня неизвестно. Летописец относит его по происхождению к народу франков (natione Francus). При его дворе были в силе словенские обычаи, так что франкские посланники должны были одеться по–словенски, чтобы их допустили предстать перед владыкой. Могли ли славяне вообще избрать своим вождем чужестранца? Позднейшее сочинение Соnversio Badoariorum et Carantanorum (создано около 873 года) прямо говорит о том, что Само был владыкой Карантании и представляет его как первого герцога карантанцев 129.

В Солнограде, где создавалась Conversio, события, имевшие место в Карантании, были известны гораздо лучше, нежели имел представление о них хронист Фредегар из земли франков. Если бы Само изначально был франкским купцом, то он не был бы язычником и у него не было бы несколько жен, ведь франки уже давно были христианизованы.

Однако же Само и в Карантании не мог быть герцогом, потому что, как доносят до нас источники, в этом краю как раз в его время у власти находился герцог Валук. Из всех этих данных можно заключить, что Само властвовал вне Карантании, где имелся свой герцог. Королевство Само представляло собой союз княжеств, или герцогств, в который на севере входил и полабский князь Дрван.

Карантанская земля в сравнении со всеми другими славянскими землями имела самую прочную государственную основу, а также, благодаря защите гор, находилась в наибольшей безопасности. Столица Само также должна была находиться в Карантании, южнее Дуная, через который должен был переправиться св. Аманд, направляясь со своей миссией в Карантанию с территории Бельгии. Как было принято, миссионер должен был прежде всего представиться властителю, чтобы получить его разрешение на ведение миссионерской деятельности.

Утверждение о том, что столица Само находилась в Угоште, Чехия, не находит никакого подтверждения в источниках. Это вымысел чешских историографов, вызванный их желанием «обогатить» родную историю. И данный вымысел впоследствии был повторен в учебниках словенской истории.

В 631 г. Sclavi coinomento Winidi при Вогастисбурге под предводительством Само одержали победу над франками, которыми командовал король Догаберт I из рода Меровингов 130.

В тот же год славянская земля в Восточных Альпах именуется как marca Vinedorum,то есть опять «земля венетов». Правил ею князь герцог Валук (Wallucus dux Winedorum) 131. Таким образом, земля имела собственного князя, но была присоединена к королевству Само. Термин «марка» означает «территория» (равно как провинция, местность), но не значит нахождения в зависимости 132. Центр королевства, или государственного союза Само находился где–то на территории Карантании, но на северных склонах Альп. То есть в центре союзного королевства, однако все еще в пределах стабильной и хорошо защищенной Карантании. А центр Карантании следует искать в районе Крнского замка.

Само наименование «Карантания» в исторических свидетельствах упоминается несколько позже, около 670 г., что, разумеется, не исключает того, что Карантания существовала и до этого. Первым это имя упоминает Аноним Равеннский (Cosmographia IV, c.37), говоря, в частности, о том, что территория Италии граничит и с карантанцами – «inter Carontanos» 133.

О происхождении названия «Карантания» историки и языковеды до сих пор еще не пришли к единому мнению. Каринтийский ономаст Э. Кранцмайер возводит его к кельтскому слову «carantos» (Manner, Freunde). Словенский историк Б. Графенауэр склоняется к утверждению французской школы, связывающей ниаменование «Карантания» со словом «karanto» (Charenton), ведущего происхождение от праиндоевропейской основы «kar» – «скала», и добавляет, что это слово не было привнесено в Альпы славянами и что оно не имеет славянского происхождения 134.

Последнее утверждение по–своему верно, поскольку таких славян, которые бы пришли в 6 веке через Карпаты в восточные Альпы, не существовало вовсе. Наименование «Карантания» является автохтонным, как и народ, ее населявший.

Как историография, так и лингвистика, находясь в тисках панславянской и немецкой националистической идеологии, а также ее тезиса о позднейшем возникновении славян, а вместе с ними и словенцев, не принимают во внимание более древнего происхождения словенского языка по сравнению с другими языками. Фактически корень «kar» в значении «скала» у словенцев сохраняется во множестве географических наименований, например, krn, karn. karnjele (crnele) – «зубцы скал». Родственное слово «gora» в словенском языке означает именно высокие скалистые вершины и скалы, в сравнении с менее высокими видами возвышенностей – «hrib», «holm», «bula», «gric» и т.п.

Имя «Карантания» еще до конца 19 века жило в народе для обозначения края «Корошка», в формах «Korotan», а также «Goratan». Первую форму до нас доносит каринтиец А.Ш. Драбосняк, а еще ранее – О. Гутсман (1777), вторую – уже А.Т. Линхарт (1791) связывает со словом «гора».

К формам, обозначающим одну и ту же землю, («Кarantanija», «Korotan», «Goratan», «Koroska» присоединяются также «Kranjska» («Karniola» и «Karnija» «Carnia», производные также от основы «kar» – «скала». В источниках эти наименования предстают как еще более старые, поскольку уже Плиний старший (III, 131) упоминает, что карнам принадлежат Хрушица (Ocra) и Сисек (Segesta). А карны были тождественны норичанам, первоначально именуемым таурисками, что мы также узнает от Плиния–ст. (III, 133).

Может ли быть всего лишь случайностью то, что земли Корошка (Карантания), Карния и Краньска – соседние, имеющие в своих названиях одну и ту же основу, и народ их – один и тот же, тот же, что и ныне? И случайно ли, что к этим наименованиям тяготеет также наименование римского города Карнунтом на Дунае? 135. Сравнительно неподалеку от Виндобоне? Таким образом, «Карантания» – это лишь новейшая форма от «Карния», латинищированная форма от «Korotan», «Koratan» или «Goratan».

В наименованиях «Koratan» или «Goratan», помимо основы «kar» – «гора», «скала» присутствует древнеарийское слово «stan», обозначающее землю, что мы находим и в нынешних названиях территорий, расстилающихся до Индии (Пакистан, Индостан и т.п.). Тогда «Koratan» или «Goratan» ведет свое происхождение от «gora(s)tan».

То, что латинское наименование «Carantanum» является переиначенным словениским наименованием «gora–tan» («Koratan»), служащим для обозначения горной местности, уже в прошлом веке утверждал каринтийский историк П. Анкерсхофен 136, отвергая кельтоманские толкования данного имени.

Средневековое латинское наименование «Carantania» по существу имеет то же самое происхождение, что и римское «Carnia», однако же является производным от словенского «Goratan» («Korotan»), что нам вновь подтверждает автохтонность карантанцев, или словенцев в Восточных Альпах. Если бы это наименование было действительно кельтским, то его через пятьсот лет римского правления в Норике, когда кельты уже давно исчезли, словенцы не возродили бы снова к жизни, поскольку оно им, если бы они действительно сюда переселились, не было бы известно.

Эту гипотезу, как и все другие утверждения данного исследования подкрепляют также многие символы, связанные с ранней карантанской историей 137.

Среди важнейших символов такого плана – несомненно, фигура пантеры, которая во многих случаях высечена уже на памятниках римского Норика. В период кетлахкой культуры (8–11 вв.) в Карантании это наиболее часто встречающийся знак на кулонах. Позднее черная пантера – первый герб и знак на знамени этого герцогства. Коришский, или римский камень с двумя пантерами и по сей день как символ укреплен над главным входом в стольную церковь на Госпосветском поле.

Искони считающаяся у словенцев деревом жизни липа представлена так уже у карантанцев, но явление это еще более древнее. Это – дерево венетов, липа, росшая по всей их территории до Швейцарии, территории франков и Прибалтики. В римском Норике часто присутствует веточка с листьями сердцеобразной формы, напоминающими липовые. На норикском камне, найденном в Едловце (Effendorff) в Лаботской долине имеется изображение ростка липы с тремя корешками 138, в таком же виде изображение появляется позднее, в эпоху средневековья.

Древнее, античное происхождение имеет также престол, трон. Имеются изображения роскошных тронов, принадлежавших местным правителям из римских городов Целея, Петовио, Флавия Сольва. Трон присутствует в латинском имени «Maria in Solio», что обозначает «Gospa Sveta» (753), то есть «Мария на престоле». Это– символ власти, и в обряде возведения на престол трон вновь предстает как Воеводин трон, на котором новый властитель осуществляет свои управленческие и судебные функции.

То, что словенский народ, наследник древних венетов, сохранился с доисторических времен по сей день, выглядит настоящим чудом. Он пережил набеги скифов и кельтов, римское владычество, в средневековье принял христианство, что в те времена означало для него право на признание и самостоятельную жизнь в Европе Каролингов.

Основой его существования была крестьянская культура, которую мы отмечаем и у других народов, имеющих доисторические корни, например, в Азии. Аграрная культура с развитым земледелием и животноводством, а также оборонной организацией, в данном случае уже выражена в лужицкой культуре. В Карантании она символически присутствует в обряде интронизации нового владыки на Княжьем камне, где камень – очень древний символ. 

Здесь присутствуют также бык и конь: первый означает земледелие, или хозяйство, а второй – оборону земли (боевой конь); здесь есть вода, которую новый властитель выпивает из крестьянского головного убора, а также костры – все в качестве элементов жизни. Это символическая основа, на которой базируется общественный строй на уровне государства: экономика, обороноспособность, вера и правительство.

СВИДЕТЕЛЬСТВА НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ 

La civilization preromain a eu peu chances de survivre dans ces villes… Le contraire est le cas aux campagnes et l’on ne peut pas traiter la question de la romanisation sans tenir compte de la difference entre centre urbain et campagnes (S.Vilfan) 139.
Как явствует из настоящего исследования, крестьянская культура в Альпах была основой существования и выживания народа вендов, предшественников словенцев. Это видно из распространенных топонимов, а также из открытий археологии.
Однако, это исследование невозможно завершить, не упомянув об утверждении, которое было высказано на авторитетной встрече в Словень Градце в 1967 году экспертами в области этнографии, членами независимого рабочего сообщества, именуемого «Alpes Orientales» 140. Эта рабочая группа объединяет этнографов из всех стран на территории Восточных Альп.
Темой встречи в Словень Градце была проблема выживания народной культуры с античного и последующего за ним времени до вредневековья, а в отдельных случаях – сохранения ее с доисторических времен до нашего времени.
Таким образом, имела место первая международная встреча с момента окончания второй мировой войны, где слушались ученые доклады на данную тему, являющуюся и по сей день во многих странах идеологическим табу. И хотя участники встречи со своими выводами формально не вышли из рамок предполагаемой идеологической модели о переселении славян в Восточные Альпы в конце 6 в., поставив лишь вопрос о возможной аутохтонности словенцев, уже сама постановка темы означала значительную веху в сравнении с предыдущим опытом. Так что эта группа вполне заслуженно носит свое название.
Участники встречи в Словень Градце сознавали, что их исследования и гипотезы являются первым шагом на пути решения многочисленных и весьма непростых вопросов, требующих углубленной работы. Уже их начальные открытия о многих случаях выживания доисторической и античной народной культуры в Восточных Альпах являются непреходящей ценностью, поэтому мы здесь используем их в качестве иллюстрации уже сделанных выводов.

Связь с античностью 

Ввиду открытий этнографов, которые говорят о том, что доисторическая и античная культура в Восточных Альпах имела продолжение в средневековье и сохранилась в ряде случаев до наших дней, позиции официальных историков, утверждающих, что между поздней античностью и ранним средневековьем имел место коренной перелом, становится тем более уязвимой. 
Позиция, которую Б. Графенауэр 141, самый видный представитель словенской историографии, подкрепляет следующими, казалось бы, абсолютно научными фактами:
- остроготы после крушения Римской Империи во второй половине 5 века в Восточных Альпах якобы не тронули культуру поздней античности;
- между ней и т.н. славянским периодом (6–9 вв.) якобы на этой территории, то есть в Карантании, имел место существенный перелом;
- остатки пепла уничтоженных городов в Норике якобы являются символическим свидетельством вторжения славян на территорию Восточных Альп в конце 6 века.
Данные утверждения, которые в нашем исследовании уже обсуждались и пояснялись, мы приводим повторно. Это нужно для того, чтобы яснее показать то противоречие, в которое они вступают с многочисленными примерами, свидетельствующими о противоположном. А именно о продолжении древнеантичной и доисторической народной культуры. По утверждению Б. Графенауэра, этот «перелом» доказывается в частности изменением общественного строя, т.е. предполагаемой родовой общины с общим очагом и общественным полем. Однако от такой общины у карантанцев или словенцев не осталось следов. В данном случае имеет место, как уже говорилось, идеологическое распространение на словенцев того, что было в наличии у южных славян, к которым словенцы по своему происхождению не относятся.